Церковь великомученицы татьяны и софьи. Храм святых мучениц софии и татианы
В 1840-х гг. владение графа А.Ф. Ростопчина с большим домом внутри и огромным парком перешло к генерал-губернатору Москвы князю А.Г. Щербатову. Сын его, князь А.А. Щербатов, был в 1863-1869 гг. первым московским городским головой в Городской думе. Жена его, княгиня Софья Степановна (урождённая Апраксина), была председательницей основанного ею «Дамского комитета помощи бедным». Этот комитет положил начало позднейшим московским городским попечительствам о бедных. Во второй половине XIX в. В доме князей Щербатовых разместилась Софийская детская больница (ныне Детская городская клиническая больница № 13 им. Н.Ф. Филатова). Прежде больница помещалась на Малой Бронной, сюда переехала в 1800-х гг. и стала называться по имени С. Щербатовой «Софийской».
Наименование храм получил по небесному ангелу княгини Софии Щербатовой, пожертвовавшей больнице своё владение, и по церкви того дома на Бронной, откуда больница была переведена. Храм освящён 12 ноября 1897 г. После 1917 г. храм Софийской больницы был закрыт. В 1979 г. в здании бывшей церкви находилось патолого-анатомическое отделение детской больницы (морг), позже внутри расположились буфет, библиотека, аптека и местком той же детской больницы.
В 2007 г. по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II было учреждено Патриаршее подворье при больничной церкви святых мучениц Софии и Татианы Филатовской детской больницы. В наши дни храм восстанавливается.
http://filatovskaya.ru/khram
Софии и Татианы, мучениц, при детской больнице № 13 имени Н.Ф. Филатова церковь (Садово-Кудринская улица, дом № 15).
Домовый храм святых мучениц Софии и Татианы был освящен во имя небесных ангелов-хранителей известных благотворительниц княгинь Софии Степановны Щербатовой и Татьяны Васильевны Голицыной. Церковь первоначально освятили только во имя Татианы. Она сначала располагалась в здании больницы на Малой Бронной улице, откуда позже ее перевели на нынешнее место. Первая детская больница в Москве была открыта 6 декабря 1842 г. по инициативе московского генерал-губернатора князя Д.В. Голицына. В 1845 г. больница перешла в ведение учреждений императрицы Марии и была названа Детской больницей Московского воспитательного дома. После пожара 1883 г. больницу закрыли, и вновь открыта она была на Садово-Кудринской улице. Участок земли для нее подарил городу князь А.А. Щербатов, сын княгини С.С. Щербатовой, которая умерла 3 февраля 1885 г. Он 30 апреля 1885 г. от имени своих братьев и сестер обратился в опекунский совет с просьбой принять в дар участок. «Желая почтить и сохранить память матери нашей, мы все, сонаследники в доме ее, пришли к соглашению об обращении его на дела общественной пользы и благотворительности». Дарителями были поставлены условия: владение непосредственно занять больницей, не допускать ни временного, ни постоянного извлечения дохода от земли, больницу именовать Софийской, церковь построить во имя святой Татианы, как в больнице на Малой Бронной, и святой Софии.
Здания больницы и церковь мучениц Софии и Татианы были построены по проекту архитектора А.С. Каминского. В день освящения храма, 12 ноября 1897 г., больница вновь стала принимать больных. В годы советской власти с храма сняли кресты, уничтожили купол. Здание было перепланировано. Ныне усилиями персонала больницы в здании храма устроена часовня, приписанная к церкви Покрова Пресвятой Богородицы в Братцеве.
Михаил Вострышев "Москва православная. Все храмы и часовни".
http://rutlib.com/book/21735/p/17
Первая в Москве детская больница учреждена была в эпоху губернаторства князя Дмитрия Владимировича Голицына, сделавшего для Москвы много хорошего и положившего почин московской благотворительности как дела общественного. Личность князя овеяна легендами. Он был сыном знаменитой княгини Наталии Петровны Голицыной, урожденной Чернышевой, внучки денщика Петра Великого, которую молва считала внучкой самого царя Петра. Пред ней приклонялся весь высший свет, к ней с почтением относилась императорская семья, Павел I танцевал с ней на балах менуэты, а Пушкин изобразил ее в «Пиковой даме»: именно Наталия Голицына была прототипом старухи в повести. Княгиня славилась и невероятной строгостью к своим детям, но дала им прекрасное воспитание. Дмитрий Голицын учился в Страсбургском университете, жил в Париже, где его мать была благосклонно принята при дворе Марии-Антуанетты. По легенде, 14 июля 1789 года князь был в толпе, штурмовавшей Бастилию, хотя сам он потом рассказывал, что оказался возле Бастилии случайно, совершая утреннюю прогулку с гувернером, и помимо воли был увлечен толпой.Когда началась Французская революция, княгиня с детьми вернулась в Россию. Уже в 1794 году молодой Голицын отправился под командованием Суворова усмирять польское восстание и за легендарный штурм Варшавы получил Георгиевский крест. Потом участвовал в наполеоновских войнах, но когда исполнение разработанной им операции поручили М.Б. Барклаю-де-Толли, обиделся и подал в отставку. Когда началась Отечественная война, Голицын вернулся в армию, сражался на Бородинском поле и отличился во время взятия Парижа в марте 1814 года. Ни о какой карьере, кроме военной, он не помышлял, но в январе 1820 года был назначен генерал-губернатором Москвы.
Спустя пять лет грянул семейный скандал: родственники княгини Голицыной участвовали в восстании декабристов, но всесильная княгиня заступилась за них, сумев добиться помилования. Сын же ее, истово преданный престолу, в симпатиях к подобным идеям замечен не был. Восстание декабристов Москва пережила спокойно благодаря святителю митрополиту Филарету и губернатору и после оглашения в Успенском соборе завещания Александра I мирно присягнула Николаю Павловичу. Интересно, что потом именно Голицын обеспечивал исполнение высочайшей воли относительно опального философа П.Я. Чаадаева «по постигшему его несчастию от расстройства ума». Он поручил московскому обер-полицмейстеру следить, чтобы опекаемого ежедневно посещал искусный лекарь, чтобы тот «не подвергал себя вредному влиянию нынешнего сырого и холодного воздуха» и чтобы каждый месяц о состоянии Чаадаева представляли подробные сведения для всеподданнейшего доклада государю.
Дмитрий Владимирович Голицын был настоящий вельможа, просвещенный, либеральный, радушный, «преблагороднейший и предобрейший человек», о всемерном уважении к которому свидетельствовал даже Герцен. Князь снискал и репутацию «истинного градоначальника» Москвы, отличаясь «изумительным умением в обхождении с людьми и устранять противоречия». Его губернаторство стало одним из самых счастливых для русской столицы за ее историю. Курьезно, что проведший молодость за границей Голицын почти не знал русского языка и первые речи заучивал наизусть по бумажке, но потом говорил свободно. Во-первых, именно ему выпали основные труды по восстановлению Москвы после Отечественной войны, и он сумел не только восстановить великолепие города, но и превратить его в европейскую столицу. Во-вторых, в его правление появилось много нового: Александровский сад, Большой и Малый театры, Москворецкий мост, Купеческая биржа на Ильинке и первый московский пассаж на Петровке, водопровод и московские фонтаны, Триумфальные ворота, что ныне стоят на Кутузовском проспекте, а изначально были выстроены на Тверской заставе, где встречали победителей Наполеона. При Голицыне состоялась и закладка храма Христа Спасителя на Алексеевском холме.А еще Голицын занимался широкой благотворительностью, то есть умел организовать ее и добиться видимых результатов. Как выразился один его современник, губернатор был готов помочь всем, если только мог, а невозможного для него ничего не было. Так, в числе прочего появились Глазная больница, Ново-Екатерининская больница, Работный дом, 1-я градская больница, Александровский институт. И московская детская больница, чья первая домовая церковь была освящена в память супруги Голицына, Татьяны Васильевны, урожденной Васильчиковой. Княгиня фактически положила почин обязательной благотворительности жен губернаторов, которую продолжила потом ее преемница, княгиня Софья Щербатова – второй персонаж в истории детской больницы и ее домовой церкви.
Еще в ноябре 1812 года в Петербурге было создано Женское патриотическое общество, которое исследователи считают началом женского движения в России. В то время русская армия гнала к границам России неприятеля, оставившего по себе тысячи раненых, искалеченных, обездоленных. Патриотическое общество, основанное под покровительством супруги Александра I императрицы Елизаветы Алексеевны, было призвано облегчить участь бедствующих и доказать, что русские женщины не уступают мужчинам в любви к Отечеству, которую они проявляют через благотворительность.
Членами общества были жена Г.Р. Державина Дарья Алексеевна, Прасковья Толстая – дочь фельдмаршала М.И. Кутузова, графиня Наталья Зубова – дочь полководца А.В. Суворова, Зинаида Волконская, Екатерина Трубецкая – жена будущего декабриста С.Г. Трубецкого, назначенного «диктатором», Екатерина Новосильцева, о которой речь впереди, и воспитанница Смольного княгиня Татьяна Васильевна Голицына. Она считала, что «быть полезной для других – единственное оправдание нашего земного существования». Благотворительность и создание благотворительных обществ со времен этой первой дамы Москвы стала правилом хорошего тона среди аристократов.
Прежде всего княгиня Голицына занялась женским образованием. В 1825 году был основан Дом трудолюбия, позднее преобразованный в Елизаветинский институт благородных девиц (в советское время – Педагогический институт им. Н.К. Крупской). Адъютант Потемкина-Таврического Николай Никитович Демидов подарил для него свой дом в Немецкой слободе. Здесь бесплатно получали хорошее образование дочери младших офицеров и чиновников. В 1837 году Татьяна Голицына основывает Благотворительное общество, которое в числе прочего занялось устройством в Москве школ рукоделия для девочек. Княгиня благословляла женский труд, считала, что девицы должны не только обшивать своих домочадцев, но и иметь возможность самостоятельного твердого заработка. А в своем родовом поместье Большие Вяземы она основала корзиночный промысел – плетение корзины, позаимствовав идею в Швейцарии, откуда и выписала мастеров для обучения русских, чем обеспечила постоянным и выгодным трудом множество рабочих рук.
Пришлось Татьяне Васильевне заниматься и семейной благотворительностью. Она приютила у себя племянников, внебрачных детей брата своего мужа, существование которых скрыли от грозной княгини Натальи Петровны. Кстати, супруги Голицыны были тесно знакомы с Пушкиным. Однажды на балу у Голицыных во время мазурки Пушкин сочинил экспромт «В отдалении от Вас…» в честь Екатерины Ушаковой, с которой танцевал. Бывала у Голицыных на святочном балу и Наталья Гончарова, игравшая в «живых картинах». И после свадьбы поэт с женой не раз танцевали у Голицыных на балах и маскарадах.
Все кончилось в январе 1841 года, когда умерла Татьяна Васильевна. Убитый горем градоначальник хотел почтить ее память каким-то деянием, которым и стало учреждение первой детской больницы. О ней давно просили и доктора, и москвичи. Воспитательный дом, где Екатерина Великая пожелала призирать сирых и воспитывать из них третье сословие свободных граждан, прослыл домом «ангелов смерти». Дети часто жили в скверных условиях даже в богатых домах, что уж говорить о купеческих или мещанских, – в тесных, душных антресольных комнатах, скученно, на сквозняках. При инфекционных заболеваниях зараза передавалась остальным, и при этом в лучшем случае дети лечились в клиниках для взрослых. В 1832 году в Петербурге открылась первая в России детская больница, названная Николаевской в честь императора. Москвичи захотели иметь такую же, и всесторонними хлопотами Дмитрия Голицына дело в конце концов имело успех.
В 1839 году князь С.М. Голицын, владелец Кузьминок и председатель Опекунского совета Воспитательного дома, призвал именитых московских купцов жертвовать на ее устройство, но собрано было всего 22,5 тысячи рублей. Врач П.П. Эйнбродт составил проект больницы, но император отклонил ходатайство по причине отсутствия средств и велел отложить ее учреждение «до благоприятного времени». И тут явилась неожиданная финансовая помощь со стороны знаменитого московского благотворителя Дмитрия Горихвостова. На устройство детской больницы было выделено 57 тысяч рублей серебром, воодушевленные москвичи провели новый сбор, и общая сумма превысила 116 тысяч. Было подано новое прошение о создании в Москве детской больницы по образцу петербургской, и на сей раз высочайшее разрешение вышло.
Для больницы купили усадьбу Анны Неклюдовой на Малой Бронной, пережившую нашествие Наполеона, а купчую подписал Николай Андреевич Небольсин, гражданский губернатор Москвы и владелец того самого здания, в котором ныне размещается Филатовская больница. Он же стал ее первым почетным опекуном, когда она еще размещалась на Бронной. Усадьбу под больницу перестроил именитый архитектор М.Д. Быковский. Здесь были и помещения для персонала и прислуги, и комнаты для игр, и инфекционное отделение, и даже ванные с водопроводом. А в центре здания на третьем этаже была устроена церковь во имя святой мученицы Татианы – в память Татьяны Васильевны Голицыной. 5 декабря 1842 года ее освятил святитель Филарет, митрополит Московский, а на следующий день больница приняла первых пациентов.
Москвичи называли ее просто Бронной больницей. Первое время она существовала безбедно благодаря Голицыну, который мог обеспечить пожертвования. Но уже в июне 1843 года он вышел в отставку по болезни и через год умер в Париже. Его тело привезли в Москву и похоронили в Донском монастыре, в усыпальнице князей Голицыных – церкви архангела Михаила. Больница же была передана Воспитательному дому и причислена к ведомству учреждений императрицы Марии. Ее финансовое положение было очень тяжелым, но тем не менее, как единственная детская больница Москвы, она стала клинической базой для студентов медицинского факультета Московского университета, в которой проводились практических занятия по изучению детских болезней. За годы существования больницы на Бронной в ней оказали помощь 40 тысячам пациентам. Здесь служили замечательные врачи. Одним из них был Н.А. Тольский, который начал преподавание педиатрии в Московском университете и организовал самостоятельную кафедру детских болезней.
Между тем строения Бронной больницы медленно разрушались. Первый пожар случился уже в 1848 году, и врачи взывали к городским властям о постройке нового здания. Император начертал загадочную резолюцию «Сообразить», но старое здание продержалось еще почти 40 лет. В 1883 году, после очередного пожара, больница, кроме амбулаторного отделения, была закрыта. Это вызвало массу протестов, но городские власти не располагали средствами. Помощь снова пришла неожиданно. От полной ликвидации больницу спас князь А.А. Щербатов, приходившийся дальним родственником покойному губернатору Д.В. Голицыну. С именем князей Щербатовых была связана и новая эра благотворительности, и вторая страница истории детской больницы и ее домовой церкви.
«Призыв к женщинам»
 |
Семейное счастье поначалу не сопутствовало генералу: его первая жена, Екатерина Вяземская, умерла, не выдержав тяжести военных походов. В 1817 году князь женился вновь и чрезвычайно удачно. Его избранницей стала 19-летняя княжна Софья Степановна Апраксина. Парадоксально, но княгине Наталье Петровне, увековеченной в «Пиковой даме», она приходилась родной внучкой: ее мать, Екатерина Владимировна Голицына, была сестрой московского генерал-губернатора Д.В. Голицына. Отец же Софьи, Степан Степанович Апраксин, крестник Екатерины Великой, был сыном фельдмаршала, внуком сподвижника Петра I генерал-адмирала С.Ф. Апраксина и сам участвовал в покорении Очакова. Особняк Апраксиных на Знаменке, 19 был культурным очагом Москвы, а их домашний театр считался лучшим в городе. После Отечественной войны Апраксины временно приютили у себя Московский Императорский театр, поскольку «театральный флигель» усадьбы Пашковых на Моховой сгорел. И именно там, на сцене дома Апраксиных, в 1817 году дебютировал знаменитый Павел Мочалов. Василий Львович Пушкин писал для апраксинского театра пьесы и имел обыкновение сам зачитывать их со сцены, а в 1827 году его племянник побывал у Апраксиных на премьере «Сороки-Воровки». В этом же доме, где устраивались роскошные пиры для великосветских гостей, находили приют и бедные родственники, а в определенные дни Апраксины угощали всех нуждающихся, так что примеры благотворительности Софья видела с детства.
Она получила прекрасное воспитание. И, несмотря на огромную разницу в возрасте – 22 года, супруги жили мирно и счастливо. Пока они путешествовали по Европе, где Орест Кипренский написал известный портрет Софьи, в России грянуло восстание декабристов, в котором участвовали и родственники Щербатова, но державный гнев миновал самого князя, так как он находился за границей. В Москву Щербатовы вернулись лишь в 1826 году. Вся аристократическая Москва посещала салон молодой княгини. В ее альбоме оставляли автографы Жуковский, Вяземский, Тютчев, Тургенев, Гоголь, Баратынский, Адам Мицкевич и, конечно же, Пушкин. Есть версия, что именно она стала прототипом Татьяны Лариной. Софья Щербатова была «олицетворением гранд-дамы», но любила простоту и умела всем говорить правду. А еще у нее было поистине доброе сердце.
В 1843 году ее муж сменил на посту московского генерал-губернатора Д.В. Голицына и сразу же возглавил комиссию по строительству храма Христа Спасителя. В те же годы соседи по имению пригласили его в долю – строить прядильную фабрику в Наро-Фоминском под Москвой. Дабы обеспечить ее рабочими руками, Щербатов нанял или купил крепостных крестьян из других областей России. Среди них были и Меркуловы, переселенные из села Прудищи Тульской губернии. Их сына Василия князь велел учить слесарному делу. Обучившись, он работал на фабрике, но в нерабочие дни часто посещал Зосимову пустынь и захотел посвятить себя служению Богу. Вскоре он ушел в Свято-Троицкую лавру, потом в Гефсиманский скит, а в 1856 года княгиня Щербатова, уже овдовев, дала ему вольную, и он принял постриг. Это был знаменитый старец-утешитель преподобный Варнава Гефсиманский, к которому в 1905 году на исповедь приходил сам Николай II и от которого услышал пророчество о мученическом венце.
Вернемся в более далекие времена, когда княгине следовало продолжить благочестивое дело своей предшественницы Татьяны Васильевны Голицыной. Преемница оказалась достойной. Уже в 1844 году она учредила Дамское попечительство о бедных в Москве, дабы оказывать посильную помощь нуждающимся – особенно тем, кто стыдился просить милостыню, но которую они не могли бы употребить во зло. Помощь оказывалась и учреждением благотворительных заведений. В ведении попечительства находились училища, школы, богадельни, убежища, больницы и Александровский дом для престарелых классных дам. А еще через год Щербатова создает под своим председательством Совет детских приютов Москвы. Дамское попечительство было взято под высочайший патронат. Однако сам градоначальник не был в особенной чести у императора за «либерализм» и доброту нрава. А тяжелая болезнь заставила его выйти в отставку уже в 1848 году. В декабре А.Г. Щербатов умер и был похоронен в Донском монастыре.
После смерти супруга княгиня всецело посвятила себя благотворительности. О ней остались добрые, благодарные воспоминания людей. Многие были обязаны ей куском хлеба и «пробуждением нравственности», но главное, она ввела организованную благотворительность, положив конец «неосмысленному состраданию богатых к бедным».
Весной 1848 года, еще до смерти князя Щербатова, в Москве началась эпидемия холеры. По подсказке знаменитого доктора Ф.П. Гааза и с помощью мужа Софья Щербатова основывает первую в Москве Никольскую общину сестер милосердия, которые ухаживали за больными в московских госпиталях. О происхождении названии общины нет единого мнения. Первоначально она находилась на Долгоруковской улице близ Бутырской тюрьмы, в которой трудился тогда доктор Гааз, и напротив церкви святителя Николая Чудотворца, что могло остаться в имени. Либо же она была названа в честь императора Николая I, который утвердил устав общины. Повторимся, что Никольская община стала первой сестрической общиной в Москве и второй в России после того, как в 1844 году в Петербурге возникла Свято-Троицкая община по примеру лютеранских диаконисс: вероятно, потому, что ее учредителями, наряду с великими княгинями Марией и Александрой, были принц и принцесса Ольденбургские – лютеране. Отечественными предшественницами сестер милосердия стали сердобольные вдовы, назначенные императрицей Марией Федоровной при столичных Вдовьих домах. Оценив возможности женского служения Богу и людям на стезе милосердия, Ф.П. Гааз написал свой знаменитый «Призыв к женщинам».
Через несколько лет в Никольскую общину поступило крупное пожертвование от кавалерственной дамы Екатерины Владимировны Новосильцевой, урожденной Орловой – дочери младшего брата екатерининских фаворитов. В 1825 году она по своей вине потеряла единственного сына. Потомственный аристократ, флигель-адъютант Александра I, он дал обещание своей возлюбленной, незнатной девице, жениться на ней, но мать наотрез отказалась принять ее в законную родню. Брат девицы вступился за ее честь и убил несостоявшегося жениха на дуэли. Новосильцева выстроила в Петербурге на месте гибели сына церковь и богадельню, до смерти не снимала траур и в 1849 году упокоилась рядом с сыном на кладбище Новоспасского монастыря, а свое имение поблизости, на Воронцовской улице, завещала на богоугодное дело. Имение перешло к Щербатовой, и в 1851 году туда переехала Никольская община. Позднее на средства благотворительного Щербатовского фонда там были выстроены детские приюты со школой, больница и богадельня. А в старом здании на Долгоруковской улице Дамское попечительство основало уникальный приют во имя святой Марии Магдалины для бывших проституток, пожелавших вернуться к богоугодной жизни.
Сестры Никольской общины ухаживали за больными в 1-й городской больнице и в «гаазовской» Полицейской больнице, читали подопечным духовные книги, поступали домашними сиделками, а также отыскивали по Москве неимущих больных, не обращающихся в больницы, чтобы им было назначено пособие. В 1854 году, когда началась Крымская война, сестры Никольской общины первыми отправились на поля сражений оказывать помощь раненым, где и получили прозвище «сестер милосердия». Императрица Александра Федоровна выразила благодарность княгине Щербатовой и наградила ее сестер медалями за оборону Севастополя. А в 1865 году из Никольской общины выделилась другая известная сестрическая община – «Утоли моя печали» – во главе с княгиней Н.Б. Шаховской. В 1872 году она обосновалась в Лефортове, и на ее основе возникла 29-я городская больница.
Княгиня Щербатова прожила долгую жизнь. В 1852 году она купила себе дом на Садово-Кудринской – тот самый, который прежде принадлежал Небольсину, а затем А.Ф. Растопчину, сыну московского градоначальника времен Отечественной войны, и провела в нем свои вдовые годы. До кончины она оставалась в ясном уме. Почувствовав приближение смерти, послала за священником и 3 февраля 1885 года удостоилась тихой, мирной кончины. Упокоили Софью Щербатову рядом с мужем в Донском монастыре. Императрица Мария Федоровна писала ее сыну, князю А.А. Щербатову: «Известясь о кончине матушки Вашей, не могу не выразить глубокой скорби моей об утрате, столь чувствительной для семьи покойной и для Москвы, которая лишилась в ней всеми чтимой и уважаемой благотворительницы».
Усадьбу на Садово-Кудринской княгиня завещала детям.
Софийская больница
30 апреля того же 1885 года князь Александр Алексеевич Щербатов просил принять в дар городу это владение для размещения детской больницы, но с рядом условий: больницу назвать Софийской в память покойной княгини и домовую церковь освятить во имя святых Татианы и Софии, чтобы восстановить посвящение престола старой Бронной больницы. Это дало повод почитать святую Татиану и как возможную покровительницу детских врачей. Для полноценного размещения Софийской больницы еще купили соседнее со щербатовским владение О.Н. Коншиной, супруги знаменитого текстильного магната. Для перестройки усадеб под современную больницу пригласили известного архитектора А.С. Каминского, зятя братьев Третьяковых. Он же соорудил и больничную церковь во дворе, освященную в 1897 году. В нижнем ярусе устроили часовню для отпевания. В начале XX века церковным старостой был Сергей Николаевич Шустов, сын знаменитого коньячного короля.
Софийская больница стала «красой и гордостью» учреждений Ведомства императрицы Марии. Плата за лечение составляла 4 рубля серебром в месяц, но дети неимущих получали помощь бесплатно по предоставлении свидетельства о бедности. Врачи ее славились высокой квалификацией, но даже Н.Ф. Филатов так и не смог спасти Ванечку, младшего и любимого сына Льва Толстого. Писатель хорошо знал и доктора Е.И. Покровского, тоже бывавшего на консилиумах в Ясной Поляне; он и посоветовал доктору переработать научную монографию о физическом воспитании детей в книгу для простого народа, и она вышла как пособие по уходу за малолетними.
Расскажем немного о последних Щербатовых. Князь Александр Алексеевич, совершивший дарение, занимал должность городского головы Москвы. При нем появилась новая детская больница – святого Владимира (в советское время – Русаковская), построен «старый» Бородинский мост, Москва украсилась газовыми фонарями, сменившими спиртовые и керосиновые. Дочери Щербатова были членами Дамского попечительства о бедных. Софья Александровна вышла замуж за В.М. Петрово-Соловово, племянника писателя А.В. Сухово-Кобылина, а Вера Александровна – за русского философа-правоведа Е.Н. Трубецкого. Сын Щербатова, Сергей Александрович, владевший ценной художественной коллекцией, тоже остался в памяти Москвы. В 1913 году архитектор А.И. Таманов построил для него на Новинском бульваре, 11 необычное владение, сочетающее в себе личный особняк и доходный дом. Его считают первым прообразом современного пентхауза: вопреки традиции, съемные квартиры были в нижней части, а свои апартаменты князь разместил на верхнем этаже. Там была устроена и смотровая площадка, откуда домовладелец любовался широкой панорамой на башни Кремля. Вход украшали традиционные каменные львы и даже фонари из Московского университета, стоявшие в день его открытия в 1755 году на парадной лестнице, – это было под стать хозяину, которого называли «последним московским барином», а дом получил первую премию на конкурсе городских фасадов. Квартиры в этом доме были крайне дорогими – 1000 рублей в месяц, но весьма удобными, с интерьерами в стиле модерн. Одну из них перед Первой мировой войной занял А.Н. Толстой. В этом же доме В.А. Серов писал свой последний портрет – княгини Полины Ивановны Щербатовой, жены Сергея Александровича, подаренный потом Третьяковской галерее. Хозяин строил этот дом и для своей коллекции, и для экспонирования частных собраний, а в дальнейшем собирался завещать его городу как музей, но грянула Октябрьская революция.
В советские годы храм Софийской больницы закрыли, крест сняли. Даже изъяли ценности – 20 фунтов золота и серебра. Позднее в храме располагался морг, здание было невероятно изуродовано и запущено. Поскольку исконное название более не подходило, больнице присвоили имя доктора Н.Ф. Филатова, работавшего в ней и сникавшего большую любовь москвичей.
Ныне церковь восстанавливается.
Духовенство:
 |
|
| Настоятель Священник Андрей Анатольевич КОЛГАНОВ, и. о. настоятеля. Родился 27 мая 1985 года. Образование:Николо-Угрешская Духовная Семинария, Российский Православный Университет им. апостола Иоанна Богослова. 26 октября 2006 года рукоположен в сан диакона. 18 марта 2007 года в сан пресвитера. 23 мая 2012 года назначен и. о. настоятеля храма. | Протоиерей Протоиерей Дмитрий Иванович БЕРДНИКОВ, штатный клирик прихода храма |
У нашего храма есть свой сайт http://hramsofii.prihod.ru
Завхоз-староста - Александр Вениаминович Евсеев
История:
Архитектор А.С. Каминский
Прежде больница помещалась на Малой Бронной, сюда переехала в 1800-х гг. и стала называться по имени С. Щербатовой «Софийской». Наименование получил по небесному ангелу княгини Софии Щербатовой, пожертвовавшей больнице своё владение, и по церкви того дома на Бронной, откуда больница была переведена.
После 1917 года Софийской больницы был закрыт. В 1979 г. в здании бывшей церкви находилось патолого-анатомическое отделение детской больницы (морг), позже внутри расположились буфет, библиотека, аптека и местком той же детской больницы.
В 2007 году по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II было учреждено Патриаршее подворье при больничной церкви святых мучениц Софии и Татианы Филатовской детской больницы.
В наши дни восстанавливается.
Храм открыт ежедневно кроме субботы и воскресенья с 11.00 до 17.00. Два раза в месяц совершаются молебны с акафистом.
Вид храма 1994 год
Вид с юго-запада 1930-е г
Храм до начала восстановительных работ
Храм открыт ежедневно с 9.00 -18.00
Дорогие братия и сестры! Посетители нашего сайта.
Обращение Настоятеля и общины храма!
Наш храм остро нуждается в финансовой помощи, необходимо проведение дорогостоящих работ по замене штукатурки и отвода вод от фундаментов храма, а так же не хватает средств для поддержания жизни в нашем храме, Просим вас помочь, кто сколько может.
Реквизиты храма
Религиозная организация «Подворье Патриарха Московского и всея Руси при больничном храме святых мучениц Софии и Татианы г. Москвы Русской Православной Церкви»
Карта Сбербанка
4276 3801 0733 6393
Отвественный держатель карты от общины храма: Юрий Алексеевич П.
Добровольное пожертвование на восстановление храма святых мучениц Софии и Татианы при детской больнице № 13 им. Н.Ф. Филатова
Церковь святых мучениц Софии и Татианы при Детской больнице им. Н. Ф. Филатова
РАСПИСАНИЕ БОГОСЛУЖЕНИЙ
ИЮНЬ
|
суббота
|
Всенощное бдение |
||
|
воскресенье |
Неделя 6-я по Пасхе, о слепом. Мчч. Фалалея, Александра и Астерия (ок. 284). Обре́тение мощей свт. Алексия, митр. Киевского, Московского и всея Руси, чудотворца (1431). |
Божественная Литургия |
|
|
среда
|
Отдание праздника Пасхи. |
Божественная Литургия Всенощное бдение |
|
|
четверг |
Вознесение Господне Прп. Никиты, столпника Переяславского (1186). Блж. Ксении Петербургской |
Божественная Литургия |
|
|
суббота |
Всенощное бдение |
||
|
Неделя 7-я по Пасхе, святых отцов I Вселенского Собора (325). Прав. Иоанна Русского, исп. (1730). Божественная Литургия Молебен с акафистом святому Иоанну Русскому |
|||
|
среда |
(в часовне, на первом этаже) |
Молебен с акафистом Свт. Иоанну Шанхайскому |
|
|
пятница |
Вечерня, утреня, парастас |
||
|
суббота |
Троицкая родительская суббота. Память совершаем всех от века усопших православных христиан, отец и братий наших. |
Божественная Литургия Панихида Всенощное бдение |
|
|
воскресенье |
День Святой Троицы. Пятидесятница |
Божественная Литургия Вечерня с чтением коленопреклоненных молитв |
|
|
среда
|
Молебен с акафистом пред иконой Богоматери « Избавление от бед страждущих» |
||
|
суббота |
Всенощное бдение |
||
|
воскресенье
|
Неделя 1-я по Пятидесятнице, Всех святых Иконы Богоматери «Избавление от бед страждущих» |
Божественная Литургия Крестный ход молебен с акафистом |
|
|
среда |
Молебен с акафистом пред иконой Богоматери «Иверская» | ||
|
пятница |
Блж. Августина, еп. Иппонийского (430). |
Божественная Литургия Акафист свт. Феофану Затворнику Вышнскому |
|
|
суббота
|
Всенощное бдение |
||
|
Неделя 2-я по Пятидесятнице, Всех святых, в земле Русской просиявших. Всех преподобных и богоносных отцов, во Святой Горе Афонской просиявших |
Божественная Литургия |
||
Настоятель, священник Андрей Колганов
Данный текст был написан после того, как об этом меня попросил Н. Львов, человек, которого я глубоко уважаю. Он создал, на мой взгляд, лучший сайт, посвященный больнице им. Н.Ф. Филатова, и в течение нескольких лет, на общественных началах, делает огромную работу в интересах больницы, за которую, как я понимаю, ему никто не говорит даже «спасибо». На его сайте есть раздел « », и когда я заметил ему, что этому разделу там не место, встал : «А почему, собственно?». Попробую ответить в данной статье.
Надо сказать, что на Руси храмы изначально были не просто храмами.
Тут небольшое «лирическое отступление». Необходимо четко понимать, что ментальность человеческая резко меняется даже на протяжении одной жизни. Сколько убежденных коммунистов на моей памяти совершенно чистосердечно стали правоверными христианами (должен, кстати, заметить, что, по счастью, мне не довелось быть ни тем ни другим)! Но это – лишь одна маленькая деталь. Не может человек, который привык с рождения ежедневно принимать душ и есть на завтрак колбасу, «влезть в шкуру» своего сверстника, которого моют один раз в неделю, в корыте на кухне коммунальной квартиры, и для которого курица – блюдо, которое иногда готовят к праздникам. Изменение ментальности касается всех сфер психической деятельности: восприятия, анализа, синтеза, эмоций и т.п.
Следствием этого является понимание того, что вся система образов, которой живем мы, не соответствует таковой даже наших родителей, при сохранении тех же названий, их обозначающих. «Дорога», «Школа», а дальше – «Время», «Честь», и огромное количество других понятий для меня и моего внука наполнены разной семантикой. То же правило работает не только во времени, но и в пространстве.
Вот простейший пример из этой серии. В понимании коренных Ленинградцев «булка» - белый хлеб. Мне кажется, что этим словом подчеркивается особое уважение к предмету. Следствием всего вышесказанного, кстати, является то, что нельзя пытаться судить (а тем более осуждать!) с наших позиций то, что случилось даже полвека назад.
Так и « » на Руси в понимании наших предков нечто совсем не то, что понимаем под этим словом мы. Это не только место, где молятся, но и клуб, и библиотека, и школа, и место хранения наиболее ценного и еще многое другое. Вот, например, Троицы в Никитниках – чудесный образец русского узорочья, XVII век. стоит на высоком подклете.
Подклеть - подклет. В старом русском зодчестве: нижний (обычно нежилой) этаж деревянного
или каменного дома; нижний этаж храма (Подклет). Изба с подклетью. Подклет церкви.
Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949
Подклетом называли по сути первый этаж здания. Храм изначально строился так, что подклет предназначался для хранения товаров тех самых Ярославских купцов, которые и строили этот храм. А вот Большое Вознесение в Коломенском. 1535 год. Там очень высокий и емкий подклет. Ведь Государев двор! Что там было? Все исторические данные указывают на то, что там хранилась казна – то есть наиболее ценное (Государев двор-то был деревянный!). Или Покровский монастырь в Суздале. Одним из важнейших его функциональных предназначений было: тюрьма для привилегированных, великокняжеского рода, узниц. И усыпальница для них – в подклете собора.
Так и храм, который был построен в 90-х годах XIX века на территории Софийской больницы не был храмом в нашем нынешнем понимании ни с точки зрения «анатомии», то есть архитектуры и инженерии, ни с точки зрения «физиологии», то есть принципов функционирования.
История строительства храма Татьяны и Софии достойна особого рассмотрения.
Начать с того, что в момент, когда владение Щербатовых на Садово-Кудринской передавалось князем Александром Алексеевичем для создания, а вернее – продолжения существования детской больницы, храма на её территории не было. Щербатовский дом – типичная загородная усадьба конца XVIII – начала XIXвека, с одним главным строением – барским домом, и рядом хозяйственных построек. Домовые церкви частных лиц тогда были огромной редкостью, как правило – привилегией императорского дома. Другое дело – общественные здания.
Посмотрите, как выглядят старейшие больницы Москвы – Павловская (4-я градская), Голицынская (1-я градская), Мариинская (институт фтизиопульмонологии), Шереметьевская (институт им. Н.В. Склифосовского). Купола в центральной части каждого из этих зданий – ни что иное, как своды над храмами.
Фотография: Городская клиническая больница № 4 (павловская больница)
Фотография: Голицынская больница (1-я градская)
Существовал храм и в предтече нашей, Филатовской, в Бронной больнице, там была церковь во имя святой мученицы Татианы – небесной покровительницы княгини Татьяны Васильевны Голицыной – супруги главного создателя больницы, князя Дмитрия Владимировича Голицына. Больниц без храмов тогда не существовало, потому что в те времена все жители Москвы не только были православными, но и воцерковленными. То есть их ментальность не допускала существования вне церкви, обрядовость была неотъемлемой частью повседневной жизни. А нехристиан в Москве практически не было. Первая волна «мусульманской» иммиграции – это появление волжских татар в конце XX века – результат резкого возрастания потребности в дешевой рабочей силе, вследствие бурного развития капитализма. Именно тогда появляется типичный образ – дворник-татарин.
Таким образом, необходимость создания храма в больнице определялась ментальностью того времени. Именно поэтому А.А. Щербатов в своей дарственной писал:
«…Если будет устроена при детской больнице церковь, то она должна быть во имя святой Татианы, как на Бронной, но, кроме того, и во имя святой Софии.»
Но на строительство нужны средства. И тогда происходит то, что в православной традиции вполне может быть названо Чудом, а атеисты называют естественным течением событий. Вот, что пишет в своем отчете Николай Викентьевич Яблоков:
«…Вступив в свой новый счастливый период жизни, в 1892 году получила через священника Успенскаго от лица неизвестного жертвователя 20 тыс. руб. на постройку церкви. Соединив постройку этой церкви с проектированными зданиями для покойницкой и секционной, почетный опекун В.И. Ахшарумов получил возможность украсить больничное владение грациозно высящимся в глуби обширнаго двора храмом, привлекающим внимание своей красивой архитектурой.»
Обратим внимание на фразу: «Соединив постройку этой церкви с проектированными зданиями покойницкой и секционной…» То есть уже в момент проектирования храм предназначался не только для богослужений.
Всей реконструкцией имения Щербатовых и приспособлением его под нужды детской больницы руководил В.И. Ахшарумов, генерал-инженер, участник Крымской войны. После выхода в отставку он продолжал активно действовать, был почетным опекуном Московского опекунского совета учреждений Императрицы Марии (в нашей ментальности это что-то вроде должности заместителя руководителя департамента здравоохранения города). Надо полагать, что именно он и пригласил для проведения реконструкции больницы и строительства храма архитектора А.С. Каминского.
Что же за человек был Александр Степанович Каминский, которому и было поручено строительство здания для храма больницы? Это был потомственный дворянин, отец и брат его также были архитекторами, то есть в нашем нынешнем понимании - представитель интеллигенции. Его наибольшая активность приходится на 60-80 гг. XIX века – период фантастического, скачкообразного капиталистического рывка России. Важно отметить тот факт, что А.С. Каминский состоял архитектором Купеческого Общества. Купеческое сословие обладало огромной пассионарностью. Строительство носило массовый характер: заводы, фабрики, станционные здания, водонапорные башни и многое другое – все это требовало архитекторов особого склада, которые могли бы не только решать классические архитектурные задачи («польза, прочность, красота» по Витрувию), но и делать это быстро и дешево. Однако не только здания, приносившие доход, строили эти «купеческие» архитекторы. Всем, например, известно, что Морозовская больница появилась благодаря купцу Викуле Елисеевичу Морозову. Вот и Каминский остался в памяти поколений не как создатель огромного количества сооружений, б?льшая часть которых «работает» до настоящего времени, а в первую очередь как строитель чудесного здания Галереи П.М. Третьякова.
Каминский строил не только храм, ему принадлежали архитектурные решения и других новых зданий на территории больницы. Еще и сейчас в корпусе №2 просматривается кусочек первого, одноэтажного, построенного А.С. Каминским здания амбулатории. Те окна, через которые сейчас смотрят на мир палаты отделения микрохирургии, в свое время (ветераны больницы еще это помнят) освещали большую рекреацию – зал ожидания амбулатории.
Надо сказать, что о ней с восторгом писали современники, как о большом достижении:
«…Прием приходящих больных врачебными совещаниями решено было вывести из больничного корпуса, было выстроено отдельное здание амбулатории по обширности ожидальной залы и числу врачебных кабинетов (8) представляющее собой выдающееся явление среди подобных помещений других больниц не только Москвы, но и европейских городов.»
Так что же за «храм» построил А.С. Каминский на территории Софийской больницы?
Давайте рассмотрим здание вначале с инженерно-функциональной точки зрения.
На первом этаже расположено 3 помещения. Слева от входа – небольшая комната, основной зал в центральной части здания (сейчас он разделен перегородками на несколько помещений), за ним – еще одна небольшая комната. Как же они использовались?
Процитируем отчет Д.Е. Горохова:
«…Для вскрытия трупов секционная, примыкающая к покойницкой, расположена под церковью; она снабжена в достаточном количестве соответственными инструментами, имеет металлический стол с проведенными в него трубами в закрытый трап (в данном случае под трапом понимается водоприемное устройство – прим. автора); пол в этой комнате из цементированных плиток, вода проведена из водопровода. При секционной имеется комната для патолого-анатомического музея, из года в год пополняющегося препаратами. Препараты сохраняются в 5%-ном растворе формальдегида, некоторые же по способу Мельникова-Разведенкова (любопытному читателю может быть будет интересно узнать, что Николай Федорович Мельников-Разведенков создал способы сохранения анатомических препаратов, которые были использованы при бальзамировании тела В.И. Ленина - прим. автора), костные – сухими».
Совершенно ясно, что центральная зала 1 этажа – это секционная. Она была разделена на две половины, б?льшая из которых, служила непосредственно для проведения вскрытий. Это подтверждает и огромное световое окно с северной стороны здания, и наличие двери – с южной. Патологоанатомический музей и «покойницкая» – комнаты за секционной (под алтарем) и слева от входа в здание. Рядом – лестница, по которой покойных поднимали на второй этаж, в храм, для отпевания. Взгляните, какое идеальное сочетание! Предусмотрено все! Не представляю, как можно было бы лучше скомпоновать все эти функционалы. Обратим внимание на то, что утилитарное назначение помещений 1 этажа, подклета, заставили А.С. Каминского отказаться от традиционного полукруглого завершения апсидой восточной части здания, а сделать алтарную часть в плане – прямоугольной, то есть церковная традиция уступила прагматике.
Я не архитектор, и не искусствовед, и не решусь анализировать художественные достоинства здания, но любой, мало-мальски знакомый с историей архитектуры увидит, что созданное Каминским здание - типичный образец эклектики. В нем использованы и элементы романского стиля, и традиционные русские кокошники, и рустовка. И все это соединено очень гармонично. Здание получилось скромным и в то же время изящным. И совершенно справедливо оно считается памятником архитектуры, подлежащим охране.
Сейчас мы говорили об архитектурной стороне храма. Но храм – это еще и духовная, и хозяйственная деятельность. Хочется подчеркнуть, что и эти сферы в те времена, когда храм строился и функционировал первые два десятилетия своего существования, тоже были не такими, как сейчас. Вот, например, любопытный факт. Храмовой священник состоял в штате больницы! То есть был подчинен (мне трудно сказать, в какой степени, ведь сейчас другая ментальность!) руководству больницы. И проживал он на территории больницы, в корпусе для персонала (это то самое здание, которое в настоящий момент находится в состоянии капитального ремонта). При храме был приход, которым руководил староста, который избирался прихожанами и на которого «возлагалась забота о приобретении, хранении и использовании храмового имущества». , связанные с содержанием храма, клириков, а также , касающихся избрания должностных лиц прихода, решались на приходских собраниях, и постоянно действующими приходскими советами. Таким образом церковь, занимавшая в то время второй этаж здания, исполняла определенные функции в общем процессе оказания помощи больным детям и не имела статуса самостоятельного хозяйствующего субъекта. Она не только располагалась на территории больницы, но и управлялась ею, а также в определенной степени (довольно демократично!) прихожанами.
Что же такое храм на территории больницы им. Н.Ф. Филатова в настоящее время?
Можно, конечно, попробовать провести анализ, к каким вероисповеданиям принадлежат родители детей, которые находятся на лечении в больнице им. Н.Ф. Филатова. Но и так ясно, что есть среди них большое количество и атеистов, и иудеев, и мусульман, и представителей других конфессий. Если бы я жил в мусульманской стране и мой ребенок был госпитализирован в детскую больницу, наверное, я бы спокойно смотрел на то, что в окно палаты врывается крик муэдзина. Хотя, ставя себя на место воцерковленного православного, могу предположить, что мне милее был бы колокольный звон. Так может быть кому-то из родителей наших детей вовсе не доставляет удовольствия колокольный звон, врывающийся в окна наших палат? Следует понять, что контингент больных (родителей) и их ментальность кардинально изменились. Воцерковленные православные, для которых обрядовость - насущная потребность, составляют меньшинство наших пациентов. Более того, для многих православный храм – олицетворение ментальности иноверцев, что еще усиливает психологическое напряжение от того, что их ребенок помещен в больницу на чужбине. И к этому тоже нужно относиться с пониманием.
Кто-то возможно обвинит меня в том, что, коль я не христианин, то и пытаюсь опорочить христианское. Хотя автор этих строк по своему мировоззрению – атеист, но во мне нет никакого неприятия православия в целом. Более того, этическая система православия – это моя система (за исключением отдельных положений). Я готов принять и значительную часть того, что реализуется в практической деятельности Русской Православной Церковью. Однако не могу принять ни агрессивно – захватнической политики РПЦ, ни содействия государства этому процессу. Закона о реституции церковной собственности в нашей стране нет, но в течение последних лет политика негласной передачи зданий и т.п. церкви идет полным ходом. Справедливости ради следует заметить, что такова политика государства и по отношению к другим конфессиям. Хотя наше государство позиционируется как светское, но дела расходятся со словами!
С уважением я отношусь и к настоятелю нашего храма Андрею Анатольевичу Колганову.
Это человек, несомненно, достойный, делающий большую просветительскую работу. Но должен констатировать, что и он, надеюсь, невольно, допускает искажения фактов. Вот, например, на сайте храма содержится информация:
«В середине 1970-х на месте храма решили возвести новый больничный корпус, и уже начался снос, но в этот момент защитникам старины удалось отстоять творение рук А.С. Каминского. С 1979 года в бывшей церкви находилось патологоанатомическое отделение больницы. Колокольня и глава на храме отсутствовали, внутреннее пространство было искажено перегородками, внешний вид был запущенный: отвалившаяся штукатурка, грубые пристройки, на карнизе росли деревья.»
Могу со всей ответственностью утверждать (я работаю в больнице с 1974 года, и «середина 1970-х» – это моё время), что попыток сноса в то время не предпринималось. Более того, в конце 1970-х (или начале 80-х, точно не помню) храм был отремонтирован бригадой строителей-болгар. Конечно, это был ремонт косметический, но то, что храм разрушался, сказать нельзя. Патологоанатомическое отделение нашей больницы до момента строительства девятиэтажного корпуса располагалось в небольшом отдельно стоящем корпусе, который был снесен.С этого момента вскрытий умерших на территории больницы не производится. Наши патологоанатомы работали сначала на базе морга больницы № 67, затем – Боткинской больницы. Кстати, на мой взгляд, закрытие прозектуры стало крайне отрицательным фактором для отделения и для больницы в целом. Действительно, в конце 80-х годов в первом этаже храма работал буфет. И, надо сказать, неплохой был буфет. Поесть там можно было вкусно и относительно дешево. То, чего так не хватает сейчас в нашей больнице! Правда, его отсутствие в какой-то степени компенсируется активной коммерческой деятельностью Православной Церкви. Киоск рядом с храмом хоть и не может похвастаться низкими ценами, но подкармливает сотрудников и посетителей больницы весьма успешно.
Мое отношение к существующему на настоящий момент положению определяется тем, что, на мой взгляд, передача храма в 2008 году в пользование Русской православной церкви была актом несправедливым. Допускаю, что наш, в то время – главный врач В.В. Попов не ведал, что творил, или вообще действовал не по своей воле, когда подписывал прошение о передаче храма РПЦ, на основании которого Алексий II и обратился к Ю.М. Лужкову с соответствующей просьбой. Но уж Татьяна Сергеевна Борисова – автор проекта реставрации памятника, которая, кстати, получила за эту работу премию правительства Москвы, обязана была знать, что первый этаж здания никогда «храмом» не был. Впрочем, она тоже выполняла заказ, а заказчиком выступала религиозная организация «Подворье Патриарха Московского и Всея Руси при больничном храме святых мучениц Софии и Татианы г. Москвы Русской Православной Церкви».
На мой взгляд, правильнее было бы восстановить богослужение на втором этаже храма, передав эти помещения в пользование РПЦ. Это было бы актом уважения к нашей истории и духовной поддержкой для многих сотрудников и родителей наших пациентов. На первом этаже храма вполне можно было бы разместить музей или библиотеку. Места, где можно было бы поработать, катастрофически не хватает нашим докторам. Раньше этим местом был архив. Там стояло несколько столов, и редкий день там было менее двух- трех человек. Прекрасным местом был бы подклет храма и для какой-либо общественной организации. Но, к сожалению, «после драки кулаками не машут» и обратно храм уже не вернешь.
В заключение попробую тезисно сформулировать свое отношение к понятию «Храм больницы им. Н.Ф. Филатова»:
Храм строился и функционировал не чисто как место богослужения, а как функциональное подразделение больницы, выполняющее в ней ряд присущих для лечебного учреждения того времени функций.
Отъем собственности у детского учреждения, больницы и передача его клерикальному учреждению был актом неправомерным, не соответствующим декларируемой политике государства.
Функционирование православной церкви на территории больницы имени Н.Ф. Филатова обоснованно, оно является данью национальной традиции и проявлением уважения к деяниям наших предков, но должно быть ограничено строгими рамками, в силу многоконфессиональности контингента наших пациентов и светскости нашего учреждения.
автор статьи Шастин Николай Павлович
Оставляйте свои отзы в форме ниже и мы поделимся ими с нашими читателями.
Светлана Леоньтьевна
Добрый день!
По данному моё мнение таково:
Я считаю,что на территории больниц должен быть храм, именно храм,т.к.мы всё-таки исповедует православие. Пациенты иной веры могут обращаться к своему Богу будучи в своих палатах. И из совершенно не должен ни смущать,ни раздражать звон колоколов.
Наша страна стала слишком гостеприимной(я не говорю про больницы,это совсем другое,к нам приезжают разные люди для получения мед.помощи),мы пытаемся угодить всем,понять всех,а они(гости столицы), в большинстве своём, пользуются этим. Это всё сказано к тому,что именно храм должен быть на территориях больниц. Людям нужна надежда...
Про реорганизацию храма(создание музея и библиотеки,места для работы и отдыха докторов) я полностью поддерживаю автора данной статьи.
Кладовщикова СветЛана
Здравствуйте!
С большим интересом прочитала статью "Храм больницы им. Н.Ф.Филатова глазами врача-атеиста."!
Честно говоря, само название, меня немного насторожило...
В моём понимании, писать о Храме, не вкладывая в это слово ничего кроме истории (так как автор врач - атеист), это, наверное, не совсем правильно... Но это моё сугубо личное мнение, и прошу меня за это строго не судить...
Полностью согласна с автором, что данный сайт это лучшее "пособие" к Филатовской больнице, которое постоянно пополняется важной информацией как для пациентов, так и для сотрудников!
А теперь подробнее о моём ощущение после прочтения статьи...
В некоторых моментах, я не согласна с автором, например, в том, что раздел "Храм" на сайте, не имеет место быть. Как и на территории больницы, так и на сайте Филатовская.ру, Храм имеет огромное значение для пациентов! И уж поверьте, для нас, совсем не важно, к кому он будет относиться, к РПЦ или к больнице!
Для меня лично, как для пациента Филатовской, важно, что Храм есть!!! Очень важно!!! И я такая не одна!!!
Могу это с уверенностью заявить, так как во время операции и реабилитации моего ребёнка, я находилась в стенах этой больницы, и мне довелось пообщаться со многими мамочками маленьких пациентов.
Что касаемо вероисповеданий пациентов, здесь я снова могу поспорить... уж извините... Чтобы было понятно, приведу один маленький пример, который говорит о многом! Во время реабилитации моей дочери, я наблюдала за многими мамочками, которые, буквально, сходили с ума, в ожидании конца операции их детей... И, как раз, в один из таких моментов, я предложила, ожидающей матери, свою иконку с ликом святого Луки... она приняла её, и мало того, она пошла к Храму, просить о здоровье своего ребёнка. В чем здесь пример? Да в том, что эта женщина, была совсем другой веры, и она мне об этом сказала сама... Думаю, дальнейшие комментарии к этой истории не нужны...
Не смотря на некоторые спорные для меня моменты, статья мне показалось очень интересной и содержательной!
Очень много исторических фактов, о которых я даже не знала. За это большое спасибо автору!
Отдельную благодарность хочу выразить создателю сайта Филатовская.ру!!! Николай Васильевич, огромное, Вам, СПАСИБО!!! За Вашу РАБОТУ в стенах Больницы и на Вашем сайте! Вы удивительный, чистый и добрый человек! Вы вкладываете душу во всё, что Вы делаете! Это, поистине, бесценно! Берегите себя!
С уважением,
Счастливая мама,
Кладовщикова СветЛана.
Алексей Львович
Совершенно случайно набрел на Вашу статью, незнакомый, но глубоко уважаемый Николай Павлович, и пользуюсь случаем, чтобы выразить Вам полную свою поддержку. Как говорится, от атеиста - атеисту:)
Уважение к чужим убеждениям - это как раз то, чего сегодня не хватает. Точнее, оно присутствует, но работает в основном в одном направлении. Неверующие практически всегда готовы уважать чувства и потребности верующих. А вот наоборот... как-то не всегда получается. Ну, да это нам с Вами не исправить. Может, дети или внуки...
Если позволите, только хотел бы исправить одну неточность. Москва веками вовсе не была гомогенно православной, или даже гомогенно христианской (что уж совсем очевидно - Немецкая слобода веками имела свои храмы). Первая волна переселенцев - нехристей в Московское княжество датируется аж первой половиной XIV века. Были это татары (чтобы не путаться - тот этнос, который в наших учебниках называют "татаро-монголами"). И были они отнюдь не магометанами; более того, в Московское княжество они (с разрешения князя - не как завоеватели) переселялись, спасаясь как раз от насильственной исламизации, которую затеял хан Узбек. И получили при этом от князя разрешение сохранить свою веру - Степной закон, яссу. Так что в Москве традиции веротерпимости вполне себе старинные.
С уважением,
