Копинг-стратегии: понятие и виды. Копинг стратегии Стратагема выигрыша дистанции

Хитрый уход от опасной ситуации и, что важно, - своевременный: стратагемы № 9, 11, 21, 36.

Стратагема № 9

[Как бы не участвуя] наблюдать за пожаром на противоположном берегу

«Сидя на горе, смотрят на борьбу тигров». Прежде всего, не вмешиваются в кризисную ситуацию, в которой находится оппонент, когда вы сами слабы, например по причине, чтобы самому не быть втянутым в кризисную ситуацию, а позже, когда она разовьется в вашу пользу, не нужно было одному собирать все плоды, свалившиеся с неба (Chen 2, S. 93). Стратагема является гибридом, она занимает промежуточное место между стратагемой бегства и стратагемой извлечения выгоды.

Стратагема невмешательства; стратагема выжидания, стратагема задержки ответа.

Радиус действия стратагемы

В профессиональной жизни возможны ситуации, когда три человека - А, Б и В стремятся к одной и той же цели. У А и Б для этого примерно одинаковая квалификация, В подготовлен несколько хуже и, собственно говоря, не имеет шансов. Между А и Б разгорается серьезное соперничество. В относится к этому спокойно и не вмешивается. Между А и Б тем временем летят клочья. Под конец А и Б были изнурены и в результате своих споров дискредитировали себя. Итак, кто достигает цели? Слабый В, причем не из-за своей квалификации, а из-за того, что благодаря стратагеме № 9 он никогда не проявлял себя с негативной стороны (Chen 2, S. 93). В европейском и китайском быту эту стратагему используют люди, которых упрекают в недостаточной гражданской смелости. Они не принимают участия в плохих делах, разыгрывающихся на их глазах, чтобы остаться безнаказанными.

Предотвращение стратагемы

Не следует необдуманно выносить на суд общественности внутренние трудности, так чтобы все видели, как полыхает «пламя», и оппонентам предоставлялся шанс «использовать пожар для грабежа», то есть применить стратагему № 5.

Кто, не участвуя, «наблюдает за пожаром на противоположном берегу», будет, вероятно, когда огонь перекинется вдруг на его собственный берег, горевать из-за своей пассивности. Поэтому простого наблюдения совершенно недостаточно. Необходимо предпринимать дополнительные защитные меры.

Пример

Строить корабли во время засухи

В Древнем Китае были распространены такие высказывания, как: «Если наступила засуха, строят корабли; в ожидании наводнения строят повозки». Обычная коммерческая логика требует как раз противоположного, а именно во время засухи строить повозки, а в период наводнения - корабли, так как во время засухи нужны повозки, а при наводнении - корабли. Процитированное предложение, учитывающее волнообразные движения рынка, представляет, однако, далекую перспективу, так как «глупый зарабатывает сегодня, умный зарабатывает завтра» (Zhang, S. 44). Нужно направить свой взор за пределы непосредственного положения на рынке, на противоположный берег и горящий там «огонь» будущих потребностей и предпринимать соответствующие стратегические коммерческие меры. Так как засуха и наводнение наверняка пройдут, тот, кто производил только повозки для засухи и только корабли для наводнения, будет потом разочарован. Его дело, приносившее прибыль в течение непродолжительного времени, окажется мимолетным успехом. Однако тот, кто заранее готовился производить товары, необходимые клиентам после засухи и после наводнения, заработает много денег.

Стратагема № 11

Дать засохнуть сливе вместо персика

Спасают собственную шкуру или шкуру другого, подставляя голову третьего. Кого-то используют (с его согласия или без него, информируя его об этом или нет) как пешку и жертвуют им. Убирают второстепенную фигуру, чтобы спасти главную. Чтобы снять с себя ответственность за неполадки, можно возложить вину на вымышленные предметы или обстоятельства, как, например, «бремя традиции», «дух времени», «глобализация», «объективная необходимость», «негативная пресса», «рынок», «черта», «звезды» и т. д. Китайские государственные служащие объясняют свои ошибки бюрократизмом, то есть виноваты не они лично, а общий, конкретно неописуемый недостаток (Arbeiter-Tageszeitung, Beijing, 1988, 09.02, S. 2).

Стратагема козла отпущения/невинной жертвы.

В более абстрактном смысле эта стратагема нацелена на то, чтобы потом, меняясь в сторону стратагемы извлечения выгоды и принимая гибридный характер, получить существенную прибыль, пойдя на сравнительно небольшие потери, жертвовать неважным и обеспечивать важное; жертвовать тактическим преимуществом, чтобы выиграть стратегический козырь; отдать часть, чтобы сохранить целое.

Стратагема жертвы пешки/жертвы ферзя.

Радиус действия стратагемы

Метод использования этой стратагемы состоит в том, чтобы ограничить неправильное поведение исключительно отдельными ответственными лицами. Тем самым нужно воспрепятствовать распылению ответственности, когда вина возлагается не только на определенных индивидуумов, но и на их начальников, а неправильное поведение объясняется структурными и организационными недостатками предприятия. После китайской «культурной революции» (1966-1976) к ответу за все преступления, совершенные в этот период, привлекались так называемые «четверки». Этим можно было спасти реноме Мао Цзэдуна, который развязал «культурную революцию». В Китайской Народной Республике во время критики ревностно следят за тем, чтобы обличались только «отдельные личности» или «отдельные феномены (гэбе сяньсян)», а не политическая система.

Хотя папа римский извинился за прошлые преступления католиков, но он объявил виновными в этом отдельных христиан. Так он хотел добиться того, что не виновная «в греховном поведении своих членов» (NZZ, 2000, 11.08, S. 54) церковь в целом может оставаться незапятнанной и продолжать сиять ярким светом. Подобная аргументация была у представителей аудиторской фирмы Andersen во время скандала с Enron, что «неправильное поведение отдельных членов в офисе в Хьюстоне (где главным образом были уничтожены документы) не оправдывает уголовное преследование всей фирмы» (NZZ, 2002, 15.03, S. 21).

Вся внешнеторговая политика Китайской Народной Республики была разъяснена китайской общественности непосредственно в начале так называемой фазы открытия 1978/79 года, когда стратегическое применение нашла стратагема № 11, даже если при этом она (стратагема) не была четко названа. Оперировали ленинскими цитатами, относившимися к советской «новой экономической политике», согласно которым экономика не может быть восстановлена без технической помощи из капиталистических стран. Соглашения с капиталистами должны подлежать точному контролю, а чтобы получить иностранную помощь, капиталисты должны получать прибыль - и все это с одной целью - приобрести, в конце концов, явное итоговое преимущество, а именно в виде сильного советского народного хозяйства (Strategeme 1, 11.18).

Во время первенства мира по футболу 1954 г. в Берне Зепп Хербергер в групповой игре против Венгрии оставил на трибуне семерых своих игроков основного состава команды. Венгры усмирили «запасную команду» со счетом 8:3. Правда, Германия, таким образом, с треском проиграла. Однако затем в полуфинале немцы были в лучшей форме, чем австрийцы, уставшие от матча со Швейцарией (7:5), они победили со счетом 6: 1 и вышли в памятный финал против венгров (NZZ, 2003, 07.11, S. 58).

Предотвращение стратагемы

С самого начала нужно избегать попадания в ситуацию, когда отвечаешь головой за действия других, или нужно вовремя выходить из нее. Перекладывание ответственности на отдельных людей пресекают с помощью тщательного глобального анализа.

Риск при использовании стратагемы

«Одно исследование показывает, что менеджеры редко бывают самокритичны и постоянно разыгрывают из себя тефлоновую сковородку: к ним ничего не должно приставать. Виновны всегда другие. Перекладывание вины на внешние факторы по-человечески, конечно, понятно, но это смертельно при попытках спасения» (Handelsblatt, 2003, 22-23.08). Кто допускает, что можно спастись только с помощью стратагемы № 11, слишком на многое отваживается. Он рискует не найти «сливы». Если судорожно ищут козлов отпущения, вместо того чтобы предпринять честный анализ ситуации и быть готовым решить проблемы, то можно самим оказаться в положении вне игры. Почему бы, впрочем, подчас самому не разыграть искусно роль мальчика для битья (см. об этом стратагему № 34)?

Примеры

Сливы Якокки

С китайской точки зрения гениально использовал стратагему № 11 Ли Якокка (1924-1999), человек, с деятельностью которого начался публичный культ известных и успешных генеральных директоров в США. В 1979 г. он был назначен председателем и генеральным директором Chrysler Motor Corporation. В последующие годы он провел «одну из крупнейших в истории автомобильной промышленности акций по санации» (CM, S. 1323). Среди прочего он ввел жесткие меры экономии, ликвидировал избыточные складские запасы и провел массовые увольнения. Это были «сливы», которыми пожертвовали (Yu 1994, S. 83 f.). Благодаря этому он спас «персик» в виде доверенного ему концерна, который уже в 1983 г. принес прибыль в 900 млн дол.

100 тысяч пар потерянной обуви

В 1984 г. господин Сато, член правления японской коммерческой компании, купил у китайской обувной фабрики 100 тыс. пар обуви, безупречной во всех отношениях, и отправил их в Японию. Но обувь не подошла клиентам, и его компания осталась с непроданным товаром. Затем Сато лично поехал в Китай и попросил помощи у китайской фирмы. Через неделю она ему сообщила, что заменит 100 тыс. пар старой обуви на 100 тыс. пар обуви с новым дизайном. Довольный Сато возвратился в Японию. Обещанная обувь прибыла вовремя. В своих PR-акциях в отношении новой обуви японская компания подчеркивала прекрасный сервис китайской обувной фабрики. На сей раз китайская обувь имела успех. На следующий год японцы заказали 300 тыс. пар, а в 1988 г. - даже 1,5 млн пар обуви. Согласно китайскому комментарию, это было удачное использование стратагемы № 11: «Фабрика отправила 100 тыс. пар, чтобы в конце концов продать миллион пар» (Yu 1994, S. 84).

Щедрый покупатель бобов сои

Как-то во время торговли бобами сои продавец А начал с цены 150 дол. за 1 тонну, а покупатель Б - с предложения 136 дол. за тонну. В конце концов А согласился на 145 дол. Тем временем Б не хотел ни в коем случае платить больше 140 дол. Так они разошлись ни с чем. Через три дня А вдруг столкнулся с проблемами платежей. Он очень хотел быстро договориться о продаже с Б. Тогда А позвонил Б и предложил ему сою по 140 дол. за тонну. Во время новых переговоров А совершенно открыто сказал о своих финансовых проблемах. После тщательного обдумывания Б несколько позже сообщил, что хочет купить бобы сои по цене 145 дол. за тонну. Радость и удивление А не знали границ. Позже кто-то из ответственных работников спросил Б, почему тот заплатил большую сумму. В ответ было сказано, что речь шла лишь о 3000 тонн, то есть об убытке в 15 тыс. дол., - мелочь для Б. Однако эта жертва могла бы иметь неоценимое значение для будущих отношений с поставщиком сои. Действительно, с этих пор обе фирмы тесно сотрудничали, и Б стал пользоваться «особым обхождением и привилегиями. Потеря за один день 15 тыс. дол. не шла ни в какое сравнение с долгосрочной прибылью, получаемой в результате этого» (Yu 1994, S. 90 f.).

Правила ведения переговоров в тени сливы

Если уже делают уступки, то есть жертвуют сливой, то в начале переговоров - ни в коем случае в отношении важных пунктов.

Отдельная уступка, то есть одна слива, не должна быть слишком большой. Рекомендуется делать уступки понемногу. Сливой не следует жертвовать легко, быстро и беззвучно, а нужно бороться за каждую отдаваемую сливу и требовать за нее возмещения. Тут и там можно жертвовать также ложными сливами, то есть делать якобы уступки, которые вам ничего не стоят. Не теряйте из виду уступку, которая последней кладется на стол, так как она будет важнейшей!

Стратагема № 21

Цикада сбрасывает свою золотую кожицу

Цикада освобождается от своей ставшей узкой оболочки чудовища, которая блестит на солнце, как золото, и исчезает незаметно вдали, поскольку внимание преследователя концентрируется на оставленной золотой кожице. Как правило, стратагему используют, чтобы уйти от опасности (Zhou 1992, S. 61). Стратагема описывает сначала особый вид «ухода» в смысле стратагемы № 36 (Lin, S. 30). В таком понимании эта стратагема относится к стратагемам бегства. Но метаморфоза может служить также другим целям (Yu 2003, S. 122), например подготовке к осуществлению стратагемы № 1 «Обманув небо, пересечь море» (например, шпион маскируется под коммерсанта или полицейский - под покупателя наркотиков). В бизнесе стратагема может к тому же использоваться наступательно, скажем, для улучшения позиции на рынке (Lin, S. 30).

Формула стратагемы может иметь две интерпретации.

1. С помощью мнимого образа, как простое предложение («Я отлучусь в туалет»), или придуманного художественно оформленного образца товара отвлекают внимание оппонента от спасающегося бегством. Бегство нужно понимать не только в физическом, но и в абстрактном смысле. Так объясняют китайцы определенные методы освобождения от ответственности в качестве применения этой стратагемы. Стратагема бегства.

2. Цикада сбрасывает свою кожицу, чтобы перейти в другую форму существования и завоевать новое пространство для своих действий.

Стратагема смены образа/стратагема метаморфозы.

Радиус действия стратагемы

Стратагема ухода

В 1930-х гг. шанхайский спекулянт Чжао предлагает банкиру Ду основать консорциум для торговли чрезвычайно ненадежными государственными займами. В течение двух дней Чжао потребовалось 4 млн дол. наличными. Банкир Ду раздумывает: «Парень боится. В своих спекуляциях он просчитался. Теперь он дрожит перед приближающимся сроком расчета с биржей». Через предложенный им консорциум Чжао пытается отвлечь кредиторов, которым он не может вернуть деньги, и договориться с ними о задержке уплаты долга. Так они подумают, что тот, кто смог создать такой огромный консорциум, в любое время является платежеспособным. Поэтому они не будут с нетерпением и с точностью до дня взыскивать долги, а будут обнадежены. Так Чжао сможет на первых порах уйти от непосредственно стоящих перед ним обязательств по платежам. Может быть, Чжао хочет применить стратагему «Цикада сбрасывает свою золотую кожицу»? Банкир однозначно приписывает в своих предположениях поведение Чжао стратагеме № 21. Подтверждение этому свидетельству высокой степени чувствительности к хитрости среди китайских коммерсантов можно прочитать в одном романе, автором которого является Мао Дунь (1896-1981) 48.

Стратагема № 21 может быть осуществлена также через ловкие отговорки. «Мы в конце концов всего лишь люди, а не машины! Поэтому могут случаться ошибки». Тем самым тот, у кого что-то не получилось, может ловко избежать критики. Далее, стратагемой № 21 пользуются в качестве приема оправдания, когда критика направлена на вас. При этом открыто заявляют о чем-то второстепенном с целью переключить на это внимание. В результате выигрывают время, чтобы устранить доказательства, касающиеся отягчающих обстоятельств (Yu 1993, S. 204).

В крупных организациях можно так тонко распределять и делегировать ответственность на разные уровни, что каждый в длинной очереди расплывчатой ответственности должен пройти через ячейки юридического сита (NZZ, 2004, 26.03, S. 19).

Стратагема метаморфозы

Китайский артист кабаре Ван Цзи исполнил в транслировавшейся на всю страну новогодней программе Центрального телевидения Китая скетч, предметом которого была недобросовестная реклама. В качестве примера он выбрал PR-акции для воображаемой марки сигарет «Universum». Переданный в лучшее эфирное время всего года скетч имел громадный успех. Ван Чжэнчжэнь, директор одной табачной фабрики в провинции Хэйлунцзян, не смеялся, а призадумался. Хотя артист кабаре критиковал сигареты «Universum», но теперь об этих вымышленных сигаретах говорили все. На этом Ван хотел сделать капитал! Он сразу организовал на своей фабрике рабочую группу, которая занялась производством сигарет марки «Universum». В тот же год она появилась на рынке и пользовалась большим спросом. Чтобы повысить его, Ван включил в рекламу самого артиста кабаре и все время улучшал качество продукции. Она завоевала на жестком китайском рынке сигарет прочное место. Вышеназванная фабрика раньше уже выпускала одну марку сигарет, но это была просто «золушка». Переведя незаметно, без всякой рекламы первоначальную собственную продукцию под уже известное название марки «Universum», директор фабрики умело воспользовался стратагемой № 21 (Chen 2, S. 220).

Некоторые виды продукции из Китайской Народной Республики оставались незамеченными иностранными коммерсантами к началу «периода открытия», то есть в 1980-е гг., несмотря на их хорошее качество. В конце концов китайские производители поняли, в чем дело: дело было в старомодной или непривлекательной упаковке. Безликая упаковка не мешала товарам на внутреннем китайском рынке в условиях государственного планового хозяйства. На мировом рынке, однако, нельзя было добиться успеха со старой упаковкой. Как только китайские производители это поняли, они стали использовать для своих товаров новую, привлекательную упаковку и добились вожделенных успехов в продажах на мировом рынке (Yu 1994, S. 171 ff.).

Пионер экономики США Уильям Боинг (1881-1956) взлетел на вершину успеха со своей фирмой Boeing Airplane Company после вступления США в Первую мировую войну в 1917 г., ведь военно-морской флот заказал ему 50 гидросамолетов. Однако с окончанием войны прекратились и заказы со стороны правительства. Будущее представлялось мрачным. Оставляя за собой сегмент военных самолетов, он, чтобы не уступать конкурентам все шансы на рынке, основной упор с успехом перенес на строительство коммерчески используемых гражданских самолетов и к тому же подключился к доставке авиапочты (CM, S. 1225 ff.). 1акой своевременный перенос центра тяжести с продолжающего свое существование нерентабельного сектора на новый сектор бизнеса, приносящий прибыль, а также тщательная разработка вариантов поведения на случай наступления различных будущих сценариев также считаются применением стратагемы № 21 (Chen 1, S. 221 f.; Wee, S. 169 f.).

Предотвращение стратагемы

Не нужно давать увлечь себя какими-либо образами, на которые оппонент упорно обращает внимание.

Риск при использовании стратагемы

Если «кожица» слишком невзрачна и не привлекает к себе внимание золотым блеском, применяющий стратагему не останется незамеченным.

Примеры

Спасительное банкротство

В Китайской Народной Республике даже крупнейшая ежедневная газета высказала сожаление, что власти прибегли к стратагеме «Цикада сбрасывает свою золотую кожицу», чтобы освободить государственные предприятия от их долговых обязательств. Они заставляли такие предприятия неожиданно заявлять о своем банкротстве и регистрировали их затем под другим названием. Так было осложнено взыскание долгов исчезнувшего предприятия (RR, 1997, 20.08, S. 9). Что в Китае должно быть достигнуто с помощью стратагемы № 21, на Западе может быть осуществлено «обычным» законным путем, если речь не идет о затягивании процедуры банкротства или обманном банкротстве. Использование стратагемы № 21 здесь в известной степени легализуется и регламентируется. Так, в США WorldCom, потерпевшая крах в шумном бухгалтерском скандале, вышла 20 апреля 2004 г. из процедуры банкротства под новым названием MCI. В ходе почти двухлетней санации согласно главе 11 Закона о банкротстве были исправлены бухгалтерские книги за 2000-2002 гг. на 73,7 млрд дол. Долги на сумму около 35 млрд дол. были списаны. Большинство кредиторов получили в результате 36% своих требований в форме новых акций и облигаций. Акционеры, которые на пике биржевой эйфории объявили своей собственностью 180 млрд дол., практически остались ни с чем. У фирмы MCI были с самого начала долги всего в 5,5 млрд дол. (NZZ, 2004, 21.04, S. 21).

Невиновность в срыве переговоров

Если китайцы решили не продолжать переговоры со своим партнером, то может случиться, что они предъявляют невыполнимые требования, и это не оставляет партнеру ничего другого, как прервать переговоры. Китайская сторона может таким образом снять с себя всю ответственность за неудачу проекта (Fang, S.270).

Стратагема № 36

[Своевременное] бегство лучше всего [при намечающемся абсолютно безвыходном положении]

Жизнь всегда состоит не только из побед, но и из ряда многих маленьких побед и поражений. Редко война или сделка решается за одну «кампанию».

Следует стремиться не только исключительно к тактическим победам в отдельных перестрелках, а к конечной стратегической победе, которой могут предшествовать многие тактические поражения. Кто в ходе стратегического спора никогда не «убегает», не является настоящим героем; кто временами «убегает» с умыслом, никоим образом не является трусом (Chen 2, S. 362). «Хороший боец не стесняется убежать», - говорил Цао, сын Цао, актера в эпоху Трех империй (220-280 гг.). Только тот, кто может потерять, сможет также победить (Yu 2003, S. 183). Во всяком случае «выжидание» и «бегство» нужно тщательно уравновешивать, и время возможного «бегства» должно быть очень хорошо выбрано (Chen 1, S. 365).

Упрямство может завести в тупик. Если на горизонте недвусмысленно вырисовывается безнадежная ситуация, то нужно вовремя найти спасение в бегстве, вместо того чтобы бесполезно истощать свои силы. В самом худшем случае «бегство» выливается в побег (Yu 2003, S. 178). Более искусно, конечно, стратагема используется в форме своевременной планомерной смены тактической или стратегической цели (Zhou 1992, S. 114; Yu 2003, S. 178). Благодаря своевременному отступлению перед непобедимым в то время конкурентом можно, во-первых, сохранить свои силы и, во-вторых, иметь в будущем максимальное число торговых соглашений, а также возможность возвращения. Чтобы суметь использовать эту стратагему в случае необходимости, нужно позаботиться о пути к отступлению, по которому в любое время можно осуществить отход. Место, куда будет осуществляться отход, нужно заранее хорошо подготовить.

Стратагема отхода; стратагема смены курса; стратагема спасения бегством

Стратагему используют также, не имея непосредственного противника, перед лицом задачи, превосходящей собственные силы. В момент наивысшего успеха перед неизбежным падением она может использоваться для дополнительного выигрыша поля действий. Кроме того, она может применяться, когда нечего больше выигрывать, но можно много чего проиграть; когда ничего нельзя сделать, чтобы не подвергнуться опасности, но позаботиться заранее о том, чтобы в случае необходимости можно было вывернуться из затруднительного положения и не понести ответственности.

Стратагема выигрыша дистанции

Нужно быть также всегда готовым к упадку бизнеса. При выборе моделей бизнеса нужно заранее брать установку на то, что они могут устареть и «убежать» от вас в направлении прибыльных сфер бизнеса. В щекотливых делах следовало бы постоянно иметь открытые пути для отхода и резервный ключ. Высказывания о будущем или о каких-либо других неясных условиях следует формулировать так, чтобы вас нельзя было поймать на слове. При этом наряду со стратагемой № 20 «Мутить воду, чтобы поймать рыбу [лишенную четкого видения]» (использование неопределенных выражений) может помочь также стратагема взаимосвязи: двойственное поведение «как... так и», а пророческие заявления могут помочь расширить в будущем сферу действия и избежать тупиков. Если вы выразились ясно, но затем опровергаете собственное заявление или должны утверждать, что вас неверно поняли, то это неумная шутка, которой следует избегать.

Радиус действия стратагемы

В бизнесе содержание стратагемы № 36 предполагает своевременный уход фирм из обременительных сфер на новое поле деятельности или переход владельцев фирм, которые считают, что скоро наступит спад в сфере их бизнеса, в частную жизнь (Chen 2, S. 365). К этой стратагеме относятся также своевременная постановка задачи о снятии непригодной более тактики или какой-либо устаревшей продукции. Далее стратагема № 36 рекомендует избегать конфронтации с конкурентом там, где трудно выступать против его присутствия, а вместо этого в тех сегментах рынка, в которых конкурент имеет слабые места, соорудить собственную точку на рынке с оригинальной продукцией (Zhou 1992, S. 114). В США после Второй мировой войны таким пивоварням, как Heinecken, удалось в стороне от основного направления рынка пива, которым владели лидеры рынка, переключиться на нераскрытые сектора рынка и занять ведущие позиции, например, в области импорта пива (Yao, S. 293 ff.). Если вхождение в рынок оказывается трудным, то лучше до поры до времени из него выйти. Это уже продемонстрировала фирма Kentucky Fried Chicken (KFC). В конце 1960-х гг. фирма KFC через Гонконг попыталась проникнуть на азиатский рынок, но Гонконг не был тогда еще готов к принятию сети быстрого питания из США. Вместо того чтобы вгрызаться в Гонконг, фирма KFC ушла из этого города, намереваясь через некоторое время повторить свою попытку в Азии, на сей раз в Сингапуре. Здесь фирме KFC повезло больше. На основе опыта в Гонконге и Сингапуре фирма Kentucky Fried Chicken больше не преподносила свою продукцию как быстрое питание, а продавала ее как символ нового стиля жизни. Успех в Сингапуре сделал возможным новое вхождение сети закусочных на рынок в Гонконге, и сегодня KFC занимает прочное место в Китайской Народной Республике (Wee, S. 287).

Попытки дать взятку можно избежать, не просто бестактно предлагая деньги, а находя альтернативы, которые имеют смысл в рамках общественных связей, как, например, образцы собственной продукции вместо каких-то подарков, стипендии в иностранных вузах, участие в работе курсов повышения квалификации в западной материнской фирме и т. д. Когда предоставляются такие льготы, то это делается всегда только в формах, в которых с правовой и этической точек зрения все надежно и в случае срыва всегда имеется путь к отступлению.

Для недееспособных фирм использование стратагемы № 36 может означать прекращение работы или слияние с другой фирмой (Yu 1994, S. 314 f.).

Стратагеме № 36 соответствует включение оговорок в напечатанной мелким шрифтом части, например, договора о страховании, которые освобождают страховую компанию от различных обязательств по выплатам.

В «бегстве» от сложных вопросов большим специалистом является французский президент Жак Ширак. Когда на приеме для представителей прессы одна журналистка спросила его о тщеславном политике Саркози *, он посмотрел на вырез ее платья и ответил: «У вас очень красивое колье». Когда дама продолжала настаивать: «Да, но Саркози?» - Ширак оставался непреклонным: «Это колье с Антильских островов?» Третью попытку журналистки он также отбил: «Ах, как прекрасны Антильские острова» (Der Spiegel, 2004, № 5, S. 157). Успешному выполнению стратагемы № 36 Шираку помогла стратагема № 27.

Предотвращение стратагемы

В качестве законодателя государству следовало бы позаботиться о правопорядке, который не заставлял бы экономику «убегать» в смысле налогов и в других смыслах. Если во время переговоров противоположная сторона применяет эту стратагему, то этого не нужно бояться, а следует направить свои дальнейшие действия не на «бегство», а на стоящее за ним предполагаемое намерение противоположной стороны. Можно с самого начала сказать противоположной стороне, что она должна обо всем честно проинформировать, чтобы не допустить использования стратагемы № 36. В договорах нужно свести на нет все пути отхода, которыми мог бы воспользоваться оппонент из-за нечетких формулировок (стратагема № 20).

Риск при использовании стратагемы

«Бегство» может быть преждевременным и привести к тому, что можно упустить благоприятные возможности.

Пример

«Извините, у меня есть еще другие дела»

В июле 1984 г. одна китайская делегация вела переговоры с представителем тунисской фирмы о строительстве завода удобрений в очень удачном месте у гавани Цинхуангдао. После долгих вялотекущих переговоров в октябре 1984 г. подключилась третья сторона - председатель правления одной кувейтской фирмы. Это был опытный и энергичный человек. Выслушав во время первого заседания на переговорах информацию о достигнутых результатах китайско-тунисских переговоров, он решительно заявил: «Все, что обсуждалось до сих пор, никуда не годится, переговоры должны начаться сначала». Как китайская, так и тунисская стороны были ошеломлены. Только на изучение вопроса было потрачено 200 тыс. дол., и в течение трех месяцев работали более десяти экспертов. Новое развертывание переговоров не имело никакого смысла. Но никто не отваживался сказать об этом прямо в лицо кувейтцу. Его авторитет был очень высок, ведь в кувейтской иерархии выше него был только министр нефтяной промышленности. К тому же он был председателем международной организации по производству удобрений и имел фирму, которую представлял, также он владел большим количеством акций тунисских компаний. Атмосфера в зале переговоров была невыносимой. Наконец, представитель местных китайских властей встал и сказал: «Для строительства этого завода мы предоставили великолепный участок, расположенный недалеко от гавани. Многие совместные предприятия стремились получить право пользования этим участком земли. Мы им всем отказали. Если теперь по предложению кувейтского председателя правления проект будет бесконечно затягиваться, нам не останется ничего иного, как отдать участок земли другим. Извините, у меня есть еще другие дела. Настоящим я заявляю о своем уходе с переговоров». После этого китаец взял свою папку и ушел. Китайский служащий помчался за ним и хотел склонить его вернуться в зал переговоров. Но он улыбнулся лукаво и сказал: «Я не ухожу, я просто спрячусь в другом кабинете. Я уверен, что следующий раунд переговоров пройдет гладко». Уже через полчаса мелкий китайский чиновник примчался и сказал ждущему в соседнем кабинете представителю местного правительства, что все изменилось к лучшему. Спорный участок земли понравился кувейтскому председателю правления. Он хочет обязательно закрепить его за проектом.

Как и предполагал представитель местного правительства, переговоры пошли теперь как по маслу и завершились вскоре заключением договора. Вывод одного китайского автора: стратагема № 36 может разблокировать критический период переговоров и привести к смягчению позиции противоположной стороны. Во всяком случае, стратагема должна использоваться в нужный момент и в случае необходимости должна быть усилена действенной, понуждающей противоположную сторону к большей активности приманкой. Ото, скорее, упрямые, не стремящиеся к сотрудничеству партнеры по переговорам, в отношении которых рекомендуется применять стратагему № 36. К доброжелательному партнеру по переговорам не следует применять стратагему № 36. При использовании стратагемы № 36 на переговорах нужно мыслить далее использования стратагемы и подумать о том, какие меры предпринять потом. Тем самым вы сохраните власть в своих руках. Конечно, использование стратагемы № 36 может не удаться и действительно привести к срыву переговоров. Возьмете ли вы на себя такой риск, нужно тщательно продумать заранее (Yu 1994, S. 317 ff.).

Не потеряйте. Подпишитесь и получите ссылку на статью себе на почту.

Общая характеристика стресса

Стрессовое состояние характеризуется как напряжённое физическое и психическое состояние организма. Вообще, в минимальных дозах стресс нужен организму для поддержания его оптимального режима работы, но чрезмерных количествах он крайне отрицательно сказывается на благополучии и эффективности человека, вызывая, таким образом, .

Основоположником учения о стрессе является канадский патолог и эндокринолог Ганс Селье, согласно идеям которого, стресс является стимулом для достижения организмом устойчивости в ответ на воздействие негативных факторов.

Селье выделял два вида стресса:

• Эостресс – стресс, вызывающий положительный эффект
• Дистресс – стресс, вызывающий отрицательный эффект

Состоит стресс из трёх фаз:

• Фаза сопротивляемости
• Фаза истощения

Интересно то, что люди, обладающие , имеют возможность преодолевать стадию тревоги, тем самым избегая появления стресса.

Если же говорить о настоящем времени, то стресс выделяют эмоциональный и информационный. Первый связан с эмоциональной составляющей жизни человека, а второй – с огромным количеством информации, которое на него обрушивается. Но, каким бы ни был стресс, его воздействие на личность в большинстве случаев одинаково. В процессе изучения влияния стресса на человека и встал вопрос о его совладании с трудными жизненными ситуациями, и появилась теория копинга.

Теория копинга

Теория копинга, как вопрос о взаимодействии человека с проблемами в жизни, появилась в во второй половине XX столетия. А само понятие «копинг» (от английского «to cope» — совладать, справляться) было введено известным американским психологом .

Под копингом принято понимать постоянно меняющиеся поведенческие и когнитивные попытки человека справиться с особыми внутренними или внешними требованиями, оценивающимися как напряжение или превышающими возможности индивида преодолеть их. Говоря более простым языком, копинг – это такая форма поведения, которая отражает готовность человека к решению жизненных проблем; такое поведение, которое направлено на то чтобы приспособиться к обстоятельствам, и которое подразумевает уже сформированную способность применять конкретные средства для . Выбор активных действий повышает вероятность устранения человеком воздействия источников стресса на свою личность.

Детали данного навыка переплетаются с «Я-концепцией», эмпатией, условиями среды и . Согласно представлениям Абрахама Маслоу, копинг-поведение – это противоположность экспрессивному поведению.

Копинг-стратегии

Всего выделяется несколько копинг-стратегий, т.е. стратегий совладающего поведения:

• Разрешение проблем как основной этап
• Активные действия
• Косвенное воздействие
• Совладание

Поговорим о них более дательно.

Разрешение проблем

К разрешению проблем можно отнести также избегание проблем и поиск социальной поддержки. Копинг-поведение здесь реализуется через использование стратегий, берущих за основу ресурсы личности и среды. Одним из наиболее важных ресурсов среды является социальная поддержка, а к личностным можно отнести , оптимистическое мировоззрение, потенциал к , интернальный локус контроля, способность к межличностному взаимодействию и некоторые другие психологические структуры.

Когда источник стресса воздействует на человека, происходит первичное оценивание, исходя из которого, определяется тип ситуации – благоприятный или угрожающий. С этого момента начинают формироваться механизмы индивидуальной защиты. Процессы, характеризующие совладание личности с неблагоприятной ситуацией, являются частью эмоциональных реакций, от которых зависит эмоциональная стабильность. Направляются они на удаление, устранение или уменьшение действующего источника стресса, который на этом этапе оценивается вторично. Результат вторичной оценки заключается в том, что человек выбирает одну из трёх дальнейших стратегий поведения.

Активные действия

Активные действия человека направляются им на уменьшение или устранение опасности. К таковым можно отнести бегство или нападение, наслаждение или страдание, принятие или противостояние и т.п.

Косвенное воздействие

Косвенное или мысленное воздействие без активного вмешательства обусловлено внешним или внутренним торможением, каковым может являться вытеснение, когда человек просто уходит от проблемы, переоценка, когда человек переосмысливает проблему, переключение на другую форму деятельности, подавление, изменение направленности эмоций для их нейтрализации и т.п.

Совладание

Совладание происходит, как правило, без участия эмоциональной составляющей, но только в том случае, когда угроза для человека не оценивается им как реальная, например, когда он не соприкасается с предметами, не взаимодействует с людьми и т.д.

Каким был ни был защитный процесс, он всегда будет направлен на избавление человека от рассогласованности его побуждений и разобщённости чувств, предохранение его от получения и осознания болезненных и отрицательных эмоций и устранение напряжённости и тревоги.

Максимальная защита, дающая наибольший результат, в то же время является лишь мизерной долей того, на что вообще способно копинг-поведение. Эффективное применение копинг-стратегий способно повысить способность человека к адаптации, но лишь тогда, когда копинг-стратегии применяются , активно и в зависимости от конкретной ситуации.

Критерии эффективности копинг-стратегий

Есть довольно обширное количество классификаций копинг-стратегий, но все они основываются на трёх базовых критериях:

• Эмоциональном или проблемном
• Когнитивном или поведенческом
• Успешном или неуспешном

Немного подробнее о каждом из них.

Эмоциональный или проблемный критерий

Копинг-стратегия, исходя из первого критерия, может быть либо эмоционально-сфокусированной, т.е. направленной на управление эмоциональными реакциями, либо проблемно-сфокусированной, т.е. направленной на решение проблемы или изменение ситуации, инициировавшей стресс.

Когнитивный или поведенческий критерий

Копинг-стратегия, исходя из второго критерия, может является скрытым внутренним копингом, когда проблема решается посредством воздействия на восприятие, или же является открытым поведенческим копингом, когда основной упор делается на изменение поведения.

Критерий успешности или неуспешности

Копинг-стратегия, исходя из третьего критерия, может быть успешной – использовать конструктивное поведение, чтобы преодолеть стрессовую ситуацию, или же неуспешной – использовать неконструктивное поведение, которое стрессовую ситуацию преодолеть не позволяет.

Любую копинг-стратегию, которой пользуется человек, можно оценить, основываясь на вышеназванных критериях даже по той простой причине, что оказавшийся в стрессовой ситуации человек может применять как какую-то одну, так и сразу несколько копинг-стратегий.

Исходя из всего этого, можно допустить, что имеется прямая взаимосвязь между теми паттернами личности, посредством которых люди формируют своё отношение к трудностям и проблемам, возникающим в жизни, и тем, какая из копинг-стратегий ими выбирается. А чтобы понять, какую копинг-стратегию лучше всего использовать лично вам, нужно как можно и понимать свои реакции на те или иные события, происходящие в жизни.

Попытка Внешэкономбанка освоить украинский рынок закончилась крахом

Внешэкономбанк (ВЭБ) готовится к уходу с Украины. «Перспектива - будем рассматривать возможность выхода», - пообещал новый глава ВЭБ Сергей Горьков. Он связывает окончательное решение с разработкой новой стратегии банка, которая будет обнародована перед майскими праздниками. Но, судя по тому, что информация о готовности банка покинуть украинский рынок финансовых услуг появилась в прессе уже в марте этого года, принципиальное решение принято существенно раньше.

Уже летом 2015 года Проминвестбанк - основной финансовый актив ВЭБа на Украине, фактически утратил платежеспособность. Ему понадобилась докапитализация со стороны «российской мамы» и стабилизационный кредит от Нацбанка Украины. В итоге сложилась парадоксальная ситуация. Государственный российский банк, целью которого является финансирование важнейших российских проектов, вливал средства в коммерческий банк страны, политическое руководство которой делало все, чтобы лишить внешнего финансирования собственно сам ВЭБ. Да и факт совместного «гешефта» ВЭБа и НБУ выглядел весьма примечательно.

Политическая история

Проминвестбанк изначально был политическим проектом для ВЭБа. Созданный в 1992 году на фундаменте республиканской конторы Промстройбанка, кредитное учреждение оказалось в частной собственности Владимира Павловича Матвиенко, который работал в Промстройбанке с 1959 года. И лишь на короткий период покинул его, чтобы возглавить в 1991 -1992 гг. Национальный банк Украины. После этого Матвиенко вернулся «домой» - на этот раз в качестве владельца. Вплоть до 2008 года он был основным акционером Проминвестбанка. А затем грянул финансовый кризис. Считается, что начался он на Украине именно с проблем Проминвестбанка, который стал задерживать клиентские платежи еще до того, как банковская система лишилась ликвидности в масштабах всего мира. Считается, что ситуацию раскачивали некие рейдеры, которые хотели захватить банк. Так это или нет, осталось невыясненным, но осенью 2008 года вся Украина жила ожиданием неминуемого банкротства Проминвестбанка.

А в банковском мире, как известно, прогнозы о платежеспособности кредитного учреждения сбываются из-за того, что, потеряв доверие, клиенты начинают спешно изымать депозиты. В итоге рождается новый виток слухов. И так до неминуемого конца банка. Конец наступил для Проминвестбанка 7 октября 2008 года, когда НБУ назначил временную администрацию. Это заставило миноритариев - братьев Клюевых (Андрея и Сергея), которым принадлежало 34% акций, срочно заняться поиском инвесторов. Им и стал Внешэкономбанк, который выкупил 75%, а впоследствии довел свою долю до почти стопроцентной.

«Кредитировал все, что движется»

Считается, что судьбу Проминвестбанка решили в политических кабинетах Киева и Кремля. Эта версия скорее всего верна, но с некоторой «донецкой поправкой» - Андрей Клюев (выходец из Донецка) сделал административную карьеру уже в эпоху правления Виктора Януковича. Тогда же бизнес-история Проминвестбанка достигла своего пика. Банк стал системным элементом индустриального комплекса Донбасса, что, безусловно, открывало политические горизонты для различных политических партий в Кремле. И давало возможность сотрудникам банка активно использовать политические лозунги в целях продвижения своих интересов. Вся Украина с огромным интересом наблюдала как, по выражению одного украинского эксперта, Проминвестбанк «кредитировал все, что движется». Используя для этого капитал, который изначально предполагалось вкладывать в долгосрочные инвестиционные проекты в России. В общей сложности за пять лет ВЭБ инвестировал в свою украинскую дочку $1,26 млрд.

В феврале 2014 года донецкий политический капитал испарился, а следом за ним испарился и обычный капитал банка - донецкие клиенты просто перестали платить по долгам. В результате для оздоровления банка потребовалось вложить еще 2 млрд долларов США. Что на фоне тотального дефицита фондирования российской банковской системы выглядело практически изменой.

Игра на выбивание

Выход ВЭБа с украинского рынка фактически предопределен. Неясными остаются лишь последствия этого выхода. Неизвестно, кто пострадает больше - российский ВЭБ, которому придется спешно покидать территорию, или украинская кредитная система, которая лишится одного из своих столпов. В интервью, данном изданию «Экономическая правда», известный как на Украине, так и в России финансовый консультант, участвовавший в самых громких украинских сделках по слияниям и поглощениям банков Сергей Будкин не исключает сценарий, при котором Проминвестбанк просто «заваливается». И тогда эффект будет сравним с последствиями взрыва атомной бомбы. Потери ВЭБа, по оценке Будкина, будут очень большими, но убытки украинской банковской системы - просто огромными. Таким образом, банкротство грозит нанести неприемлемый ущерб обеим сторонам. Что делает вопрос о Проминвестбанке политическим. Точнее сказать, объектом политической договоренности на межгосударственном уровне.

Приватная стратегия

Есть лишь один очевидный бенефициар этого сценария. Это Приватбанк Игоря Коломойского. Для днепропетровского фрондирующего олигарха очень важно, чтобы его банк оставался частным, и чтобы он сохранял системные функции банка, который нельзя обанкротить без риска обрушить всю систему. Первая задача решается автоматически, при решении второй - стратегической цели. Системные функции гораздо проще обеспечить, если твой банк усиливает свои доминирующие позиции на рынке до практически монополии. Есть все основания полагать, что Игорь Коломойский не просто идет к этой цели, он стремится к ее тотальному варианту. Который можно определить как «чем хуже, тем лучше». Имея в виду состояние рынка финансовых услуг и значение на нем Приватбанка. И это означает, что спокойно уйти из Украины ВЭБу просто не дадут. Одним словом, плакали государственные миллиарды.

Из цикла «Стратегия выживания»

Бегство от суеты. (Размышления на вольную тему)

Дауншифтинг (англ. downshifting, переключение автомобиля на более низкую передачу, а также замедление или ослабление какого-либо процесса) - термин, обозначающий жизненную философию «жизни ради себя», «отказа от чужих целей» (Википедия).

Услышав этот термин и прочитав его определение, я понял, что был одним из первых Дауншифтеров СССР. Я целенаправленно уехал из города жить в лес в 1975 году. А сам термин появился в Америке в 1991 году.

Считается, что термин «дауншифтинг» был впервые использован в печати американской журналисткой Сарой Бен Бреатна в статье «Жизнь на пониженной передаче: дауншифтинг и новый взгляд на успех в 90-е» опубликованной в газете «Вашингтон Пост» 31 декабря 1991 год. Он стал распространённым явлением в Британии, Австралии и США. (Википедия).

Причиной этого явления стало заложенное эволюцией стремление человека продлить жизнь (страх смерти). Механизм действия отбора этого свойства прост. Если ты боишься смерти, ты живешь дольше, даешь больше потомков, и дольше помогаешь им (подстраховываешь) в их жизни, тем самым закрепляя это свойство на генетическом уровне. Если не боишься смерти, ты, чаще всего, даже не успеваешь оставить потомство, тем самым вычеркивая это свойство из эволюции. Но…

Это же стремление явилось причиной такого страшного явления, как рабство. Под угрозой смерти или физических мучений можно заставить человека работать на себя, разрешая ему взамен просто жить. С самых истоков рабства древние четко определили: нельзя сделать рабом человека, который ради свободы готов умереть. Но…

Благодаря рабству, страх смерти не стал самым главным страхом Человечества. Страх потери Свободы бывает сильнее, и Человечество неуклонно расслаивается на Господ и Рабов. Рабы в системе своих ценностей считают Жизнь дороже Свободы, Господа - Свободу дороже Жизни. Но…

Жизнь, как простая причинно-следственная цепь, таковой является только в нашем мозгу. И даже в нем, строя свою модель бытия, мы учитываем объемный характер последнего и всегда образно моделируем не только причину и следствие, но и условия (действие других причин на событие). А вот выразить это словами в объемном виде мы не можем. Наша речь – причинно-следственная цепь в чистейшем виде. Даже описывая сложное объемное многомерное явление, мы описываем его при помощи пересекающихся причинно-следственных цепочек. Но…

Другое сознание, связывая эти цепочки в один узел, вновь получает объемную модель. Этакую пространственно-временную многомерную сеть, которая, как калейдоскоп, меняет общую картину при легком повороте. Поэтому описанная закономерность в Реальности (Бытие) гораздо сложнее, но…

Указанную закономерность Человечество выявило уже давно. А Дауншифтинг есть логическое эволюционное развитие отношения этих страхов: потери Жизни - потери Свободы. Это туннельный эффект этой борьбы. Как в туннельных диодах нарушается Закон Ома (на определенных участках вольт-амперной характеристики ток с увеличением напряжения не растет, а уменьшается), так и на определенном участке характеристики отношения этих страхов возможно нарушение общей закономерности, позволяющее достигнуть одновременно и увеличение срока Жизни и увеличения степени Свободы. Но…

И опять всё гораздо сложнее. В этом участвуют стремления: и к продлению Жизни, и к увеличению степени Свободы, родительский Инстинкт, стремление к минимализации энергии затрат (лень), и к увеличению мощности воздействия (амплитуды Свободы) за счет объединения усилия и масс с другими участниками процесса (симбиоз) и множество других закономерностей.

Важно не это. Важно то, что Дауншифтинг является формой личной жизни будущего. Это не бегство, это форма оптимизации Вашей физической и психологической мощности со скоростью Вашей жизни.

По материалам Википедии к положительным чертам дауншифтинга относятся:
Укрепление здоровья
Избежание стрессов, нервозности
Здоровое питание
Возможность раскрытия творческих начал, самореализация
Возможность размышлений, рассуждений о жизни.

В то же время дауншифтинг имеет свои минусы:
отказ от современной медицины;
потеря существенной части дохода;
конфликты с родственниками и коллегами;
снижение уровня комфорта.

Я хочу не согласиться с таким анализом.
При явном укреплении здоровья, отказ от современной медицины можно рассматривать как плюс, а не как минус. Бесплатная современная медицина не дает результатов. Так лечиться можно самостоятельно, используя простейший медицинский справочник и набор физиотерапевтических аппаратов, которые появились в изобилии.
Платная же медицина ведет к потере существенной части доходов. То есть отказ от платной медицина компенсирует значительную часть потери доходов.

Этот пункт я бы сформулировал так: Укрепление здоровья и уменьшение зависимости от современной медицины.

Избежать стрессов и нервозности не удастся, если твои компаньоны (жена и дети) хотят остаться в городе. Остальным же родственникам и коллегам абсолютно безразлично. Они даже рады. Меньше народа, больше кислорода. А ты или бросай их и осуществляй мечту сам, или мечтай так, чтобы это стало и их мечтой. А в остальном никаких конфликтов. Наоборот, одни положительные эмоции (по крайней мере, в первое время).

Но даже если жена и дети против, а ты не хочешь их терять, оставь пути отступления. Не рви полностью с городом. Не продавай, а сдай квартиру в аренду. Если есть возможность её содержать, оставь её как место остановки при посещении города. И от города далеко уезжать не нужно. Забираться в тайгу за сотни километров от людей смысла нет. Разве что ты отчаянный экстримал и мазохист. Богатые люди все Дауншифтеры. У них есть куча квартир в городах, но живут они или в тихих пригородах или в уединенных виллах, поместьях, дворцах. И такая жизнь нисколько не влияет на уровень их доходов.

А вот здоровое питание легче обеспечить в городе. Там больше выбор продуктов, их легче выбрать и купить. Просто в городе больше соблазнов. В уединении на природе, ты не проходишь постоянно мимо людей жующих умопомрачительно пахнущие гамбургеры. Тебе не подсовывают ежеминутно соблазнительные пирожные и торты. Здесь ты должен сам создать своими руками свою пищу. А на ограниченных ресурсах, которыми являются твой огород, хозяйство и далекий магазин с очень ограниченным ассортиментом, это превращается в довольно эффективную диету с бесплатным комплексом аэробики с обязательным применением тренажеров (лопата, тяпка, грабли), которые очень эффективно противостоят гиподинамии.

Снижение уровня комфорта с точки зрения противостояния гиподинамии я бы так же отнес к плюсам. А потом с чего взяли, что уровень комфорта снизится. Он снизится, если вам подтирали зад и кормили из ложечки. Если вы слизняк, то конечно будете ждать, что вам всю жизнь это будут делать. Нормальный человек испытывает гордость от того, что делает это сам! Если вы хотите комфорта – создайте его. Современные технологии позволяют легко создать любой уровень комфорта в любом месте. А у вас появляется Цель и способ интереснейшим образом провести время. О скуке забудете. Про себя я всегда говорил: «ДурнОму не скучно и самОму!»

Довольно большим минусом Дауншифтинга я считаю скуку. После первой эйфории экзотических впечатлений довольно быстро наступает привыкание к новому окружению. Очень скоро ты сознаешь, что сменил бег по кругу на неторопливую ходьбу по ещё меньшему кругу. Ежедневное обязательное повторение простого нехитрого ритуала ухода за собой и своим жилищем, создание запасов пищи и топлива. Этот небольшой круг становится обыденным, поступление новой информации не происходит.
Если этот жизненный круг не дополнен действиями по реализации какой то более глобальной мечты, он начинает тяготить гораздо больше и у человека рождается мечта о возврате в кипучий водоворот жизни из этого «загнивающего болота».
Однажды к нам с женой на кордон на майские праздники приехали гости, наши ровесники. Жена постоянно ворчала, что у нас все время дела, что мы не отдыхаем «как люди». Детей на праздники забрала бабушка, хозяйство жило своей самостоятельной жизнью, и я предложил жене «отдохнуть по человечески», три праздничных дня ничего не делать, а предаться неге и полному расслаблению. Мы выдержали только день. Ничего не делать – очень утомительное занятие.

Вторым минусом (но, наверное, по значению даже первым), который выявляется уже тогда, когда исправить его практически невозможно, является деградация целей и жизненных интересов следующего поколения (твоих детей). Они начинают мечтать о том, от чего ты сбежал и против чего боролся. Какие бы условия не создал ты, какая бы романтическая природа не окружала вас, для них всё это будет «загнивающим болотом». Вырваться из него и окунуться в невероятно интересный водоворот жизни станет их жизненной мечтой. Но стартуют они из самого невыгодного положения, отброшенные назад на позицию предшествующих поколений, рвавшихся из дремучей деревни в яркий, ослепительный город. А вот иммунитета к этой яркости и ослепительности, который присущ тем, кто вырос в этом, у них не будет. Развитие цивилизации происходит за счет создания плацдарма предыдущим поколением для продвижения вперед следующего. Так, что полный Дауншифтинг – путь назад, и далеко не на «два шага».

И тем не менее частичный дауншифтинг – это образ жизни будущего. Жить и работать в пригороде, на «пониженной передаче». Деревня будущего - это биосоциальный заповедник, право на жизнь в котором будет достигаться через громадный конкурс претендентов. А жизнь в ней будет основной работой участников этого реалити-шоу.

Всё остальное пространство будет одним большим пригородом, разделенным на части многочисленными культурными, научными и технологическими центрами. Единственным способом противостояния многочисленным эпидемиям будет разбиение на полностью физически изолированные друг от друга территориальные «Домены», а непосредственные контакты сменит виртуальное общение. Исчезнут многие проблемы. Но останутся природные катастрофы и будущие «Варвары» и «Вандалы», «Напалеоны» и «Гитлеры».

ВОПРОСЫ ТЕОРИИ И МЕТОДОЛОГИИ

ЗОМИЯ: УСПЕШНЫЕ СТРАТЕГИИ БЕГСТВА ОТ ГОСУДАРСТВА* (1)

Дж. Скотт

Факультет/Программа аграрных исследований Йельский университет 208209, Нью-Хейвен, Коннектикут 06520-8209, США

Данная публикация представляет собой сокращенный перевод (2) первой главы книги Джеймса Скотта «The Art of Not Being Governed: An Anarchist History of Upland Southeast Asia» - «Искусство неуправляемой жизни: анархистская история высокогорий Юго-Восточной Азии» (New Haven and London: Yale University Press, 2009), вышедшей в серии «Yale Agrarian Studies». Она продолжает линию рассуждений, начатую Скоттом в работе «Благими намерениями государства: почему и как проваливались проекты улучшения условий человеческой жизни»: центральная задача государства - контроль территорий и граждан, поэтому мобильные, самоуправляемые сообщества претят идее государственного строительства. Скотт предлагает иначе взглянуть на привычную нам историю человечества (фокусирующуюся исключительно на государственных институциях во всевозможных форматах), взяв в качестве примера Юго-Восточную Азию и проводя массу исторических и страновых аналогий.

Ключевые слова: Зомия, бегство от государства, цивилизация, варварство, оседлый образ жизни, самоуправляющиеся сообщества.

На всем протяжении человеческой истории начиная с аграрных «цивилизаций» противостояние государственной экспансии и самоуправляемых сообществ мало заботило ученых. Но если мы немного отклонимся от общепринятых моделей и используем более оптически сильные, чем пара «государство-цивилизация», исторические линзы, то удивимся, насколько оно повсеместно и как стремительно развивалось. Homo Sapiens появился примерно 200 тысяч лет назад и около 50 тысяч лет назад заселил Юго-Восточную Азию, где первые поселения возникли в первом тысячелетии до нашей эры как небольшое затемнение на историческом ландшафте - локальное и почти незаметное. Незадолго до нашей эры, которая охватывает не более одного процента человеческой истории, здешний социальный пейзаж состоял из очень небольших автономных родов, которые изредка

* Перевод с английского кандидата социологических наук доцента И.В. Троцук.

объединялись для совместной охоты, праздников, сражений, торговли и мирных переговоров. Ничего похожего на государство здесь не существовало, и жизнь без него считалась нормальным состоянием человека.

Только современное государство в своих колониальных и суверенных воплощениях обрело ресурсы для реализации того проекта управления, который прежде лишь в мечтах являлся его доколониальным предшественникам, - подчинение безгосударственных территорий и народов. По сути, это последнее великое огораживание в Юго-Восточной Азии, которое последовательно - пусть и очень грубо, неуклюже и с постоянными откатами назад - проводилось на протяжении двадцатого столетия. Все правительства - колониальные и независимые, коммунистические и неолиберальные, популистские и авторитарные - стремились к его завершению. Навязчивая идея огораживания приводила к разным, но всегда негативным результатам, видимо, потому, что любые проекты административной, экономической и культурной стандартизации по определению не вписываются в модель современного государства. По логике государства подобное огораживание - попытка интеграции людей, территорий и ресурсов периферийных районов для повышения их рентабельности, т.е. превращения в подотчетные источники валового национального продукта и экспортной торговли. Но жители периферий всегда были экономически связаны с центральными территориями и мировой торговлей: часто именно они производили наиболее ценные для нее товары. Тем не менее, попытки инкорпорировать их в экономику центра гордо именовались развитием, прогрессом, искоренением неграмотности и социальной интеграцией, хотя на деле целью государства было не повышение производительности периферий, а гарантии, что экономическая деятельность здесь законодательно отрегулирована, обложена налогами, статистически учтена и предполагает процедуру конфискации; если она этим критериям соответствовать не могла, то замещалась удобными государству экономическими формами. Везде, где возможно, государство принуждало кочевых, подсечно-огневых земледельцев к оседлому образу жизни в деревнях; пыталось заменить общую собственность на землю иными институциональными формами, чаще - частной собственностью; национализировало леса и залежи полезных ископаемых; вытесняло монокультурными аграрными производствами прежние поликультурные натуральные хозяйства.

Оригинальность и революционный характер этого грандиозного огораживания станут очевидны, если мы расширим его временные рамки. Исторически первые государства Китая и Египта, Индия в конце правления Шандра Гупты, Древние Греция и Рим с демографической точки зрения были очень скромны: они занимали крохотную часть мирового ландшафта, укладываясь в пределы статистической погрешности при оценке общей численности населения Земли. Роль Юго-Восточной Азии, где первые государства возникли только в середине нашего тысячелетия, в истории ничтожна и явно переоценена в учебниках. Маленькие городишки, обнесенные стенами и рвами с водой, окруженные несколькими деревеньками, эти крошечные оплоты социальной иерархии и политической власти были крайне нестабильны и географически изолированы. Для человека, не испы-

тывающего восторга перед руинами и историческими вехами государственного строительства, это пространство выглядит как сплошная периферия без каких-либо центров - большая часть населения и территорий прекрасно существовали без них. Эти крохотные государственные образования обладали единственным стратегическим и военным преимуществом - концентрировали человеческие и пищевые ресурсы (по банальной причине ирригационного выращивания риса). Как новая политическая форма они объединяли ранее живших вне государственных институций людей: одних привлекали возможности торговли, обогащения и социально-статусного роста при дворах правителей; другие, и таких было большинство, были пленниками и рабами, захваченными в битвах или купленными на невольничьих рынках. «Варварская» периферия питала государства в двух отношениях: во-первых, она поставляла сотни товаров, необходимых для процветания этих игрушечных городов; во-вторых, здесь шла бойкая торговля пленниками - основной рабочей силой государства в то время. Мы точно знаем, что большая часть жителей Древнего Египта, Греции, Рима, первых государств кхмеров, тайцев, бирманцев были рабами, пленниками и их потомками.

Огромное неконтролируемое пространство вокруг микроскопических государств представляло для них постоянную угрозу. Здесь жили кочевые народы, которые занимались то собирательством, то животноводством, то охотой, то подсеч-но-огневым земледелием, то рыболовством и отрицали государственный контроль. Изменчивость их жизненных практик означала, что аграрное государство, базирующееся на оседлом образе жизни, с финансовой точки зрения на эти не подчиняющиеся ему территории рассчитывать не могло. Пока их жители сами не изъявляли желания торговать, их товары были никому недоступны, в том числе потому, что первые государства практически всегда возникали в долинах, а многочисленные безгосударственные группы жили в географически труднодоступных районах - гористых, болотистых, засушливых или пустынных. Даже если их товары признавались высококачественными, рассеяние кочевых народов и трудность транспортировки сводили на нет экономическую выгоду: центр и периферия по своему расположению должны были стать торговыми партнерами, но вести торговлю было невозможно, поэтому она обрела форму редких добровольных обменов. Для государственной элиты периферия, воспринимаемая как полчища «варварских племен», также представляла угрозу. Редко, но очень запоминающеся (вспомним монголов, гуннов, османов) вооруженные кочевники сметали государства и правителей. Безгосударственные племена часто нападали на поселения землепашцев, иногда облагая их данью по примеру государства, которому оседлый образ жизни был нужен для «облегчения сбора податей». Но основной и постоянной причиной угрозы со стороны неуправляемой периферии было искушение возможностью иной, чем в государстве, жизни. Основатели первых государств отнимали у земледельцев пахотные земли, предлагая им либо стать гражданами, либо убираться. Выбравшие второй вариант стали первыми политическими беженцами, примкнув к группам, оставшимся вне сферы влияния государства. Когда бы оно ни расширяло свои границы, жители прежде периферийных районов оказывались перед той же дилеммой.

Когда государство проникает повсюду и кажется неизбежным, легко забыть, что на протяжении большей части человеческой истории жизнь внутри государства, за его пределами или же в некоторой буферной зоне была предметом выбора, который можно было изменить. Процветающие мирные государства привлекали все больше людей, находящих в них массу преимуществ, - таков доминирующий цивилизационный нарратив, в соответствии с которым дикие варвары, зачарованные величием справедливых царств, становились их гражданами. Но этот нарратив упускает из вида два важных факта: во-первых, множество, если не большинство, жителей первых государств были не свободны, а закабалены; во-вторых, граждане имели привычку сбегать из городов. Жизнь в городе означала налоги, воинскую повинность, барщину, а зачастую и сервитут - это основа государства и его военной мощи. Когда груз этих обязательств оказывался чрезмерным, люди сбегали на периферию или в другое государство. Часто случались голодные годы и эпидемии; первые государства были военными машинами, проливающими реки крови своих граждан, которые потому и стремились избежать воинской повинности, военных набегов и разорений. Вот почему государства выдавливали населения не меньше, чем поглощали, а в случае войн, засух, эпидемий или мятежей - просто изрыгали его. Государство - не что-то раз и навсегда созданное: археологические находки на месте прежних столиц, которые быстро расцвели и в мгновение ока были сметены с лица земли войнами, эпидемиями, голодом или стихийными бедствиями, говорят о длительных периодах создания и распада государств, а не об их вневременной устойчивости. Люди жили то в государствах, то без них, причем «безгосударственность» была цикличной и обратимой .

Чередование периодов строительства и разрушения государств привело к формированию периферии, которая состояла в основном из кочевников. Эта «осколочная территория», где волей-неволей объединились осколки государственного строительства и политического соперничества, постепенно превратилась в зону смешения этносов и языков. Расширение и развал государств пополняли ее беженцами, которые искали здесь безопасный приют и новую жизнь. Большая часть горных массивов Юго-Восточной Азии - именно такая «осколочная зона». Подобные зоны возникали везде, где экспансия государств, империй, работорговли, войн наряду с природными катаклизмами вынуждали людей искать убежища в труднодоступных районах: на Амазонке, в высокогорьях Латинской Америки и Африки, на Балканах и Кавказе. Отличительные черты всех «осколочных зон» - географическая труднодоступность и многообразие языков и культур.

Такая трактовка периферии резко контрастирует с официальными версиями цивилизационного развития, в соответствии с которыми отсталые и наивные варварские племена постепенно входили в состав развитых, более совершенных в культурном отношении, процветающих государств. В действительности же многие «варвары» предпочитали от государства дистанцироваться - это обстоятельство вносит в прежнюю благостную историческую картину новый компонент политического действия. Большинство жителей периферии сознательно здесь посе-

лились, а потому их нельзя считать реликтами канувших в лету социальных формаций. Повседневное существование, социальная организация, территориальное расселение и многие элементы культуры периферий далеки от архаических и целенаправленно спроектированы, чтобы предотвращать поглощение близлежащими государствами и формирование аналогичных им структур власти. «Избегание» и «предотвращение» пронизывают все жизненные практики и идеологию периферии, являясь «эффектом государства», поэтому жители периферии - «сознательные варвары»: они ведут взаимовыгодную торговлю с городами, старательно избегая их политического влияния.

Если мы признаем, что «варварство» - не остаточное явление, а сознательный выбор места и образа жизни, социальной структуры для сохранения независимости, то общепринятая версия эволюции человеческой цивилизации разбивается вдребезги. Ее временная периодизация - от собирательства к подсечно-огневому земледелию (или скотоводству), далее к оседлому и ирригационному земледелию; параллельно - от кочевничества к небольшим расчищенным в лесах пашням, затем к деревушкам, селам, городам и столичным центрам - подкрепляет чувство превосходства равнинных государств. Но что, если каждая из этих гипотетических «стадий» на самом деле - особый тип противостояния государству? И народы сознательно выбирают «примитивные» формы социальности, чтобы держать государство от себя на почтительном расстоянии? Тогда цивилизационный дискурс равнинных государств и многих историков - не что иное, как самонадеянное увязывание государственности с цивилизованностью и безосновательное объявление безгосударственных народностей примитивными. Почти все характеристики, с помощью которых стигматизируется население периферий - территориальная мобильность, подсечно-огневое земледелие, подвижная социальная структура, неортодоксальность, эгалитаризм и даже отсутствие письменности, - не говорят об их примитивности и цивилизационной отсталости. В длительной исторической перспективе это способы избегания «захвата» государством или же его формирования, т.е. политический выбор безгосударственных людей в мире государств, которые одновременно и очаровывают, и пугают.

Жителей периферии было сложно втянуть в четко регламентированные денежные отношения наемного труда и оседлого земледелия. В этом смысле «цивилизация» их не привлекала: они могли пользоваться всеми преимуществами торговли без рутины, субординации и ограничений, налагаемых на граждан. Масштабы сопротивления государству обусловили золотой век рабства на побережьях Атлантического и Индийского океанов в Юго-Восточной Азии : местное население массово сгонялось с территорий, где его труд объявлялся незаконным или бесполезным, и перевозилось в колонии и на плантации, чтобы возделывать наиболее доходные для землевладельцев и государственной казны культуры (чай, хлопок, сахар, кофе и др.) . Первым шагом в процессе огораживания стало закабаление - насильственный захват и вывоз населения с безгосударственных территорий, где люди в большинстве своем вели независимую (и счастливую!) жизнь, туда, где государству был нужен их труд. Заключительные этапы огоражи-

вания, пришедшиеся в Европе на XIX в., а в Юго-Восточной Азии - на конец XX в., знаменуют настолько радикальное изменение отношений государств со своими перифериями, что фактически выпадают из нашей схемы. В этот период «огораживание» - это не перемещение безгосударственных людей на подконтрольные территории, а колонизация периферии - превращение ее в управляемую, экономически доходную зону. Внутренняя, зачастую не осознаваемая, логика огораживания - окончательное избавление от безгосударственных пространств. Этот поистине имперский проект стал возможен только благодаря современным технологиям, сокращающим расстояния (всепогодные дороги, мосты, железнодорожное и авиасообщение, современное оружие, телеграф, телефон, информационные технологии и пр.), говорить о которых в Юго-Восточной Азии даже после 1950 г. бессмысленно...

Национальное государство как, по сути, единственно возможный вариант суверенитета в двадцатом столетии воспринимается крайне враждебно безгосударственными народами. В этой модели государственная власть - монополия на применение насилия, которая простирается на всю территорию страны; за ее границами аналогичным правом обладает соседнее суверенное государство. Сегодня в принципе исчезли большие, никем не контролируемые или раздираемые противоречиями нескольких слабых держав территории и народы, не относимые ни к чьей юрисдикции. Национальные государства стремились к этому, затрачивая все имеющиеся ресурсы: создавая военизированные пограничные посты, перемещая лояльное население ближе к границам и замещая им «нелояльное», развивая на приграничных территориях оседлое земледелие и транспортное сообщение, ведя миграционный учет. Они осознали, что прежде игнорировавшиеся и считавшиеся бесполезными земли, куда вытеснялись безгосударственные народы, необходимы развитой капиталистической экономике, поскольку богаты природными ресурсами - нефтью, железной рудой, медью, свинцом, ураном, углем, бокситами, сырьем для аэрокосмической и электронно-технической индустрий, гидроэлектростанций, биоресурсами и заповедными зонами. Районы, ранее привлекавшие лишь золотоискателей и работорговцев, переживают новый виток поистине золотой лихорадки благодаря навязчивому желанию государств жестко контролировать свою территорию вплоть до самых отдаленных границ и всех ее жителей.

Этот контроль невозможен без соответствующей культурной политики. В основном периферия вдоль государственных границ материковой Юго-Восточной Азии населена людьми, по своим языковым и культурным практикам резко отличающимися от жителей центральных регионов, что, по мнению государств, порождает хаос множественных идентичностей, очаги политического протеста и сепаратизма. Слабые государства разрешали, вернее, терпели определенный уровень автономии, если у них не было иного выбора. Если же они обладали достаточными ресурсами, то пытались контролировать периферию, стимулируя или требуя ее лингвистического, культурного и религиозного выравнивания с основным населением страны, например, в Таиланде народность лаху вынуждали говорить на тайском, получать образование, принимать буддизм и быть лояльной монархии. Па-

раллельно проводилась политика демографического поглощения: в ситуации недостатка земли люди с равнин перемещались в горы, где воссоздавали привычные для себя формы поселений и земледелия и со временем начинали демографически доминировать над рассеянными и малочисленными местными жителями ... Целью внутренней колонизации было последовательное и широкомасштабное искоренение местного многообразия языков, народностей, практик хозяйствования, форм земельной собственности, видов охоты, собирательства и лесничества, религиозных верований и т.д. Принудительное сближение периферии с центром государство считало прогрессом и развитием цивилизации через распространение лингвистических, хозяйственных и религиозных практик доминирующей этнической группы (ханьцев, кинхов, бирманцев, тайцев) (3).

Постоянные перемещения между равнинами и горами, их причины, особенности и последствия - вот предмет моего рассмотрения. Ведь многие жители городов - это «экс-горные» обитатели, а жители гор - «экс-равнинные»: смена местожительства не исключала возможности возврата. В одних обстоятельствах народы дистанцировались от государства, в других - желали (или насильственно принуждались) стать его гражданами, чтобы через несколько столетий вновь выскользнуть из лап государства по причине его развала или собственного бегства. Подобные территориально-статусные трансформации неизбежно влияли на этническую идентификацию (я сторонник радикального конструктивизма) «горных племен» Юго-Восточной Азии. По сути, это беженцы, которые заселили горные пространства за последние полторы тысячи лет, покинув Бирму, Таиланд, Сиам, Ханьскую империю в период экспансионистской политики династий Тьянг, Юань, Минь и Цинь. Здесь они также могли менять местожительство, будучи вытеснены другими, более сильными группами или новым витком государственной экспансии, поэтому их нынешние экономические и культурные практики, место и тип поселения - не что иное, как «эффект государства». Такая версия истории противоречит общепринятой, в соответствии с которой население гор - это потомки первобытных людей, оставленных здесь теми, кто спустился с гор и создал цивилизацию... Общепринятая трактовка горных «племен», как и современный фольклор, видит в них реликты прежних стадий человеческой истории... «Именно так и никак иначе» версия истории считает равнинную культуру более поздней, развитой, цивилизованной, оставившей все дурное позади, в племенном строе, что страшно искажает факты: равнинные и горные сообщества складывались одновременно и взаимосвязанно, буквально следуя по пятам друг за другом. Жители гор всегда контактировали с городами напрямую или через прибрежные торговые пути; жители городов всегда взаимодействовали с безгосударственной периферией: Делёз и Гваттари называли эти контакты «локальными механизмами банд, маргиналов и меньшинств по защите прав разрозненных сообществ в противовес органам государственной власти», благодаря чему «непостижимым образом они оставались полностью свободными от государства» .

Ровно те же отношения складывались у государств с кочевниками. Пьер Кластр убедительно показал, что якобы «примитивные» индейцы Южной Аме-

рики - это не древние племена, которые не сумели изобрести оседлое земледелие и государство, а бывшие крестьяне, отказавшиеся от оседлого образа жизни после завоевания Америки (свою роль сыграли и демографический коллапс в результате новых пандемий, и принудительный труд в колониях) . Миграции и жизненные практики помогали им держать государство на расстоянии. В степях Центральной Азии древнейшие на планете кочевые племена тоже прежде занимались оседлым земледелием, но отказались от него по политическим и демографическим причинам. Оуэн Латтимор утверждает, что кочевое скотоводство возникло после оседлого земледелия, когда крестьяне «отделились от сельских сообществ» . Государства и кочевые народы (эти якобы неудачники социальной эволюции) возникли одновременно - как близнецы, связанные тесными неустранимыми узами, пусть и жестокой вражды.

По Геллнеру, политическая независимость - всегда выбор, не данность. В отношении групп, сознательно покинувших города или оставшихся «вне государства», он применяет выражение «маргинальный трайбализм», чтобы подчеркнуть их политическую неопределенность: «многие племена знают о возможности... стать частью централизованного государства... но обдуманно от нее отказываются или яростно ей сопротивляются. Таковы племена в горах Атласа: еще до эпохи современного государства они сознательно стали диссидентами... „Маргинальный" трайбализм... это тип племенного строя, который сложился на границах государств, потому что кто-то не приемлет подчинения и стремится избежать централизованной власти, в чем ему помогают горы и пустыни. Такой трайбализм политически маргинален и понимает, от чего именно отказывается» . В Магрибе, как и в Зомии, водораздел между зонами, подконтрольными государству, и маргинальными, автономными имеет географический, экологический и политический характер: «узкие ущелья и горы - вот конец государственного контроля (bled el-makhazen) и начало диссидентства (bled es-siba)» .

Пример берберов показателен по двум причинам. Во-первых, Геллнер продемонстрировал, что демаркационная линия между арабским и берберским населением - не цивилизационная или религиозная, а политическая, отделяющая граждан от неподконтрольных государству племен; и история знает переходы через этот рубеж. Возникает вопрос: насколько политический статус этнически предопределен, т.е. зависит от фундаментальных человеческих различий, а не сознательного выбора? Ответ таков: те, кто по каким-либо причинам стремились избежать «огосударствления», себя «трайбализировали» - этничность и родовой строй возникали, когда заканчивались суверенитет и налогообложение. Периферия запугивалась и стигматизировалась официальной риторикой именно потому, что находилась вне зоны влияния государства и представляла собой пример успешного ему противостояния, весьма притягательный для потенциальных политических беженцев. Во-вторых, анализ Геллнера примечателен как долгожданный иной взгляд, корректирующий официальную государственную версию - «взгляд с равнин» на «варварскую периферию» как осколок прошлого, который рано или поздно поглотит свет арабской цивилизации. В Юго-Восточной Азии и Магрибе

он популярен, поскольку в прошлом столетии неуправляемая периферия была постепенно замещена национальными государствами.

Но все равно идея, что просвещенный центр, как магнит, притягивал и объединял периферийных людей, ошибочна: жизнь вне государства была проще и привлекательнее; исторические факты говорят об эволюционных колебаниях политического состояния, а не о линейном развитии. Конечно, избегание государства - не истина в последней инстанции, но факт, повсеместно не получающий должного освещения в цивилизационном нарративе, несмотря на свою историческую важность... Смысловая идентичность понятий «быть цивилизованным» и «быть гражданином» не ставится под сомнение, из чего следует антонимичность «гражданства» и «самоуправляемости». Классические государства Юго-Восточной Азии и Ближнего Востока были окружены безгосударственными самоуправляемыми племенами, живущими в горных районах, на болотах, топях, в мангровых зарослях, лабиринтах и дельтах рек. Эта маргинальная территория была важным торговым партнером городов, убежищем от государственных институций, зоной относительного равенства и интенсивной территориальной мобильности, поставщиком рабов и граждан для близлежащих государств и источником экокультурной идентичности, зеркально отражавшей идентичность граждан окружающих государств.

Итак, хотя мое внимание приковано к высокогорьям Зомии, я говорю в целом о взаимоотношениях без государственных и государственных пространств. Зо-мия - это сложно устроенный горный приют для беглецов от равнинных проектов государственного строительства: ее жители пришли на эти земли и остались тут, желая оказаться вне пределов досягаемости государства. Понятие «Юго-Восточная Азия» как обозначение группы государств в заданных географических границах здесь не работает. За два тысячелетия Зомию населили бесчисленные мигранты из пограничных с ней стран, многие из которых прежде были оседлыми земледельцами. Они бежали на запад и юг из Ханьской империи и Тибета (тайцы, народности яо (мьен), хмонг (мяо), лаху, аха (хани)), на север - из Таиланда и Бирмы по политическим, культурным и военным причинам. В Зомии жили не некие рассеянные племена - этническая дифференциация и идентичность горных народов варьировали во времени, но всегда отражали их отношение к государственной власти. Рискну предположить, что здесь никогда не было «племен» в полном смысле этого слова: жизненные и хозяйственные практики горных народов следует рассматривать как протест против любых попыток их государственного поглощения (социальная структура и паттерны проживания - тоже политический выбор «против» государства; эгалитаризм - аналог берберского принципа «разделяйся, чтобы не подчиняться» ). И это не социологические или культурологические абстрактные схемы: реальные правила наследования, генеалогические ветви, модели лидерства, структура домохозяйств и даже уровень грамотности проектировались на периферии целенаправленно, чтобы предотвратить ее поглощение государством.

Адекватное понимание населением Юго-Восточной Азии собственной истории блокирует ее «государственная» версия, которая вполне оправдана в отноше-

нии последних пятидесяти лет, но грубо искажает суть более ранних периодов. Большая часть истории региона прошла без государств: они возникали ненадолго, мало что контролировали за пределами царских дворов и не могли систематически извлекать ресурсы (в том числе рабочую силу) из своих подданных. Междуцарствия случались чаще, чем периоды царств: в доколониальную эпоху столпотворение крошечных княжеств позволяло населению легко менять местожительство и лояльность, исходя из соображений собственной выгоды, спокойно перемещаться в зоны, никому не подконтрольные или лежащие на пересечении интересов нескольких держав. Возникавшие в Юго-Восточной Азии государства постоянно меняли политический курс с заботы о гражданах, чтобы привлечь новых подданных, на закабаление - чтобы выжать из них максимальный объем труда и урожая. Рабочая сила - вот ключ ко всему: даже если доход государства обеспечивала торговля, он все равно зависел от способности власти мобилизовать людские ресурсы для сохранения и защиты выгодных торговых путей. Периодически государства вырождались в деспотии. География (фундамент народной свободы) стала критерием проверки власти на прочность: граждане, задавленные налоговыми, воинскими и трудовыми повинностями, сбегали в горы или близлежащие государства (а не устраивали восстания). Превратности войн и политического соперничества, неурожаи и монаршие мании величия обусловливали непредсказуемость и неизбежность кризисов государственного строительства.

Почему история государств так настойчиво вытесняет историю народов? Если кратко, то причину я вижу в том, что даже слабые и недолговечные первые государства, созданные по образцу индийских княжеств, оставили после себя огромное количество артефактов. Аграрные поселения не были структурно сложнее сообществ собирателей и подсечно-огневых земледельцев, но произвели массу мусора и археологических руин : а чем больше оставленная вами куча камней, тем весомее ваша роль в истории. Рассеянные, мобильные и эгалитарные народы, мало озабоченные собственной утонченностью и развитием торговли, хотя зачастую и более многочисленные, редко удостаиваются исторических упоминаний просто потому, что разбросали свои артефакты на огромных пространствах. То же самое можно сказать и о письменных свидетельствах: почти все, что мы знаем о первых государствах Юго-Восточной Азии, почерпнуто из «документов» - дарственных на землю, официальных хроник, судебных протоколов, реестров налоговых сборов, повинностей и церковных пожертвований: и чем внушительнее оставленный вами текстовый «шлейф», тем заметнее ваше место в истории. Но он же порождает искажения: традиционные обозначения истории в бирманском и тайском языках (уага"шп и рЪопе8ауаёап) переводятся как «жизнь правителей» или «хроники царей», поэтому по ним сложно реконструировать «миры» неэлитарных групп, даже живших при дворе. Они упоминаются в документах прошлого лишь в виде цифр (столько-то работников, подлежащих воинской повинности, налогоплательщиков, земледельцев, выращивающих рис, граждан, платящих подати) и обретают статус исторических акторов только в исключительных случаях нарушения социального порядка (например, мятежа). Такое впечатление, что крестьяне прилагали все усилия, чтобы не попасть в исторические хроники...

Суверенные государства Юго-Восточной Азии ответственны за новые исторические мистификации: как этнические и географические наследники прежних держав, они заинтересованы в преувеличении их славы, целостности и благодеяний. История классических государств была искажена, чтобы идентифицировать протонации и протонационализм как оружие в борьбе с внешними и внутренними врагами... В итоге получаем историческую сказку о древнем зарождении нации, которая старательно камуфлирует непоследовательность истории и подвижность существовавших ранее идентичностей. Подобные крайне нереалистичные «сказки» призваны убеждать в естественности прогресса и в необходимости государства вообще и национального - в частности , хотя большая часть охватываемой ими хронологии прошла без государств и их «подобий»: если таковые и возникали, то как личные, крохотные и фрагментированные вотчины правителей, редко переживавшие своих основателей. Их космология и идеология простирались существенно дальше, чем реальный политический контроль , поэтому важно отличать «крепкую руку» государства от его же экономического и символического влияния. Доколониальные государства в изъятии урожая и рабочей силы могли рассчитывать на весьма небольшой радиус в 300 км вокруг царского двора, причем только в сухой сезон. Реальный экономический охват был шире, но зависел от добровольных обменов: чем выше была стоимость и меньше вес и размер товаров (сравните шелк и драгоценные камни с углем или зерном), тем большим экономическим влиянием располагала власть. Символическое воздействие государства - регалии, титулы, внешний вид, космология - простиралось очень далеко в форме идей, которые усваивали даже самые мятежные жители гор. Если жесткий контроль был скорее мечтой правителей империй, то их влияние на перемещения населения и его мировоззрение было действительно велико. Может быть, следует заменить «имперские грезы» такой моделью истории, где длительные периоды нормативной (институциональной) и нормализованной (упорядоченной) безгосударственности будут изредка прерываться короткими династическими правлениями, каждое из которых, растворяясь в истории, оставило после себя новую порцию монарших мечтаний?

Крупные государства были крайне нестабильны; их строительные «кирпичики» не отличались постоянством, беспрестанно раскалываясь, перемещаясь, сливаясь и возрождаясь; домохозяйства и индивиды тоже редко вели размеренную жизнь - селение могло сохраняться в течение полувека, но люди уезжали и приезжали, их лингвистическая и этническая идентификация радикально менялась. Демография играла в этих процессах главную роль: плотность населения в Юго-Восточной Азии составляла 1600 человек (это одна шестая индийских и одна седьмая китайских показателей); и открытость границ блокировала чрезмерные претензии государств - в случае эпидемий, голода, тяжелого бремени налогов, трудовых и воинских повинностей, межгрупповых конфликтов, религиозного раскола, бесчестья, скандала или просто желая изменить свою судьбу, домохозяйства и целые поселения легко снимались с места. Членство в любом социальном образовании было подвижным - постоянством отличались экологические и географиче-

ские критерии предпочтительного места проживания: незасушливая долина с судоходной рекой или торговыми путями могла быть оставлена, но как только условия позволяли, заселялась вновь. Претенденты на статус создателей государства могли рассчитывать лишь на очень неустойчивый строительный «материал»: отсутствие амбициозного и сильного лидера или шаткость политической системы мгновенно влекли развал государства. В этой ситуации ясная и последовательная версия истории возможна: конститутивные элементы политического порядка имеют свою хронологию, обладают, пусть и грубой, но логикой формирования, соединения и распада, демонстрируют определенную степень автономии в отношении прежних и современных государств - по сути, это нестабильные, но постоянные характеристики социального ландшафта, в отличие от редких и эфемерных империй. Государства «случайны», поскольку это «сложные переплетения договорных отношений» : любая угроза заставляет «элементы системы разлетаться в разные стороны» .

Главная проблема безгосударственной истории Юго-Восточной Азии - обозначение условий, необходимых для объединения и распада элементов политического порядка: «фактически мы имеем дело с молекулами, которые иногда образуют расплывчатые конфигурации и столь же легко разъединяются; даже их названия не отличаются логичностью и определенностью» . Нестабильность «молекул» неудобна антропологам и историкам; представьте, насколько это серьезная проблема для царей, колониальных властей и современных чиновников. Правители государств считают почти невозможным контроль, если люди находятся в движении, не имеют устойчивых социальных паттернов и постоянного места жительства, их лидеры недолговечны, жизненные практики изменчивы, пристрастия малочисленны, лингвистическая и этническая идентичность подвижны. Но в этом вся суть: подобная экономическая, политическая и культурная организация - ни то иное, как стратегия избегания инкорпорирования в государство, наиболее эффективно реализуемая в горных массивах...

ПРИМЕЧАНИЯ

(1) Зомией Скотт называет «осколочную», «буферную» межгосударственную зону, географически труднодоступный гористый регион размером с Европу, в который входят территориальные лоскуты семи азиатских стран и население которого, отличающееся многообразием языков и культур, столетиями искусно ускользало от всех «ловушек» окружающих государств, стремящихся его «огосударствить». Сегодня Зомия - исчезающий, но все еще «крупнейший сохранившийся в современном мире регион, жители которого не поглощены национальными государствами... хотя не так давно подобные самоуправляющиеся сообщества составляли большую часть человечества» (Примечание переводчика).

(2) Первая глава книги - основополагающая для понимания идейного замысла Скотта: она маркирует все компоненты его концепции Зомии, каждому из которых далее посвящена отдельная глава. Книга Скотта насыщена конкретными примерами и яркими иллюстрациями, ее интересно читать благодаря фактуальной наглядности, поэтому дословный перевод первой главы превысил бы все допустимые объемы научной публикации в журнале, и представленный перевод носит реферативный характер, обозначая только содержательные и оценочные акценты текста (Примечание переводчика).

(3) Перевод первой главы был сокращен в первую очередь за счет малоинформативных для российского читателя сносок и иллюстративного материала. В тексте не представлены два раздела первой главы: «Великое горное королевство, (или) «Зомия», (или) пограничные территории материковой Юго-Восточной Азии» и «Зоны спасения от государства». В первом описывается географическое положение, история формирования названия, исследовательские трактовки, социальная и политическая структура, формы культурного и лингвистического протеста и автономии в Зомии - крупнейшем на сегодняшний день безгосударственном горном пространстве в мире, простирающемся от провинции Сычу-ань до северо-восточных рубежей Камбоджи, где проживает от 80 до 100 млн человек из сотни этнических групп, принципиально отказавшихся от участия в каких-либо проектах государственного строительства. Во втором из непереведенных параграфов рассмотрены исторические этапы превращения Зомии в зону спасения от государства в самых разных его форматах, начиная с Ханьской империи, и развития здесь социальных институций - сельского хозяйства, статусной иерархии, этнической и лингвистической дифференциации; приводятся «аналоги» Зомии в других странах, в том числе в России (Примечание переводчика).

ЛИТЕРАТУРА

Bellwoood P. Southeast Asia before History // The Cambridge History of Southeast Asia. Vol. I. From Early Times to 1800 (ed. N. Tarling). - Cambridge: Cambridge University Press, 1992.

Benjamin W. Theses on the Philosophy of History // H. Arendt (ed.). Illuminations. - New York: Schocken Books, 1968.

Deleuze G., Guattari F. A Thousand Plateaus: Capitalism and Schizophrenia / Translated by B. Massum. - Minneapolis: University of Minnesota Press, 1987.

Gellner E. Saints of the Atlas. - London: Weidenfeld and Nicolson, 1969.

Koninck de R. On the Geopolitics of Land Colonization: Order and Disorder on the Frontier of Vietnam and Indonesia // Moussons. - 2006. - Vol. 9. - № 1. - Pp. 33-59.

Kulke H. The Early and Imperial Kingdom in Southeast Asian History // D. Marr and A.C. Milner (eds.). Southeast Asia in the 9th to 14th Centuries. - Singapore: Institute for Southeast Asian Studies, 1986.

Lattimore O. The Frontier in History. Pp. 469-491 // Studies in Frontier History: Collected Papers, 1928-1958. - Oxford: Oxford University Press, 1962.

Mann M. The Sources of Social Power. - Cambridge: Cambridge University Press, 1986.

Pelley P.M. Post-Colonial Vietnam: New Histories of the National Past. - Durham: Duke University Press, 2002.

Rabibhadana A. The Organization of Thai Society in the Early Bangkok Period, 1782- 1873. - Cornell University, Thailand Project, Interim Report Series. - 1969. - № 12.

ReidA. "Tradition" in Indonesia: The One and the Many // Asian Studies Review. - 1998. - Vol. 22. - № 1.

Society against the State: Essays in Political Anthropology / Translated by R. Hurley. - New York: Zone Books, 1987.

Subramanyum S. Connected Histories: Notes Toward a Reconfiguration of Early Modern Eurasia // Modern Asian Studies. - 1997. - Vol. 31. - № 3. - P. 735-762.

Tapper R. Anthropologists, Historians and Tribes peoples on Tribe and State Formation // P. Khoury and J. Kostiner (eds.). Tribes and State Formation in the Middle East. - Berkeley: University of California Press, 1990.

ZOMIA: SUCCESSFUL STRATEGIES OF FLIGHT FROM THE STATE

Faculty/Program of Agrarian Studies Yale University

Yale University, Box 208209, New Haven, CT 06520-8209, U.S. A.

This publication is a synopsis-translation of the first chapter from the book by James Scott "The Art of Not Being Governed: An Anarchist History of Upland Southeast Asia" (New Haven and London: Yale University Press, 2009), which came out in the "Yale Agrarian Studies" series. It continues the line of argument started by Scott in his work "Seeing Like a State: How Certain Schemes to Improve the Human Condition Have Failed": the central task of the state is to control the territories and the citizens, this is why the mobile, self-governing communities are opposed to the very idea of national unity. Scott suggests that we take a different look at the conventional history of mankind (focusing exclusively on national institutes in all possible formats), taking the example of South-East Asia and drawing numerous historical and regional analogies.

Key words: Zomia, flight from the state, civilization, barbarism, settled way of life, self-governing communities.