Польская шляхта. Шляхта - это что такое
Шляхта (от др. верхн. нем. slahta - род) - дворянское сословие в
Польше. Вопрос о происхождении Шляхты находится в связи с вопросом о
возникновении польского государства. В польской историографии существуют
две теории для решения последнего вопроса: теория завоевания Польши
иноземным племенем и теория естественной эволюции социально-политических
отношений в жизни польских племен, отрицающая факт завоевания извне.
Пекосинский, профессор краковского унив., старается доказать, что
польское государство возникло вследствие завоевания Польши полабскими
славянами, переселившимися в Польшу в конце VIII или начале IX в. Живя у
устьев Лабы (Эльбы), они должны были вести ожесточенную борьбу с
германскими племенами, саксами, норманнами и франками, вследствие чего в
жизни полабских лехитов, как называет их историк, развилась
воинственность; кроме того, находясь в сношениях с германским миром, они
подчинились германскому влиянию. Между прочим, они заимствовали от
датчан скандинавские руны, которые они употребляли в виде военных знаков
на своих знаменах. С завоеванием Польши пришельцами, население ее
распалось на три класса: 1) вожди завоевателей, принадлежавшие к одному
и тому же роду или одной и той же княжеской династии, управлявшей
полабскими лехитами, образовали высшее сословие, от которого и пошла
польская Ш.; 2) простые воины составили класс рядового рыцарства или так
наз. владык и, наконец, 3) местное сельское население обращено было в
рабское состояние. Факт переселения полабских славян на восток, на
берега Варты и Вислы, не отмечен ни в одном историческом источнике, так
что завоевание Польши этими переселенцами является лишь гипотезой
исследователя. В основе гербов польской шляхты Пекосинский отыскивает
скандинавские руны; они-то и представляют собой самое сильное
доказательство, приводимое историком в пользу своей гипотезы. Но это
основное положение исследований Пекосинского в области польской
геральдики отвергается другими польскими учеными. Вообще, эта теория,
хотя и отличается замечательной стройностью, покоится на весьма шатких
основаниях. Исследователи, принимающие вторую теорию, расходятся между
собой во взглядах на социальнополитические факторы, под действием
которых создалось польское государство, но согласны между собой в том,
что оно возникло, как результат борьбы польских племен между собой.
Эволюция национально-политических отношений в первобытной Польше была
вероятнее всего такова. Государственной организации предшествовала, как
и у всех первобытных народов, родовая, при чем род представлял собою и
экономический союз на началах коллективности. Дальнейшей формой
социальной интеграции являлась группа родов, соответствовавшая
южнославянскому братству и положившая начало территориальному союзу,
называвшемуся впоследствии "ополе". Делами ополя заведовал совет
старейшин, стоявших во главе отдельных родов, из которых состояло ополе.
Из соединения ополей возникали племена, которыми управляли князья. Война
усилила княжескую власть и способствовала выделению из общей массы
свободных людей особого постоянного класса воинов, образовавшего ядро,
из которого постепенно развилось шляхтское сословие. Напряженная борьба,
которую приходилось вести полякам со своими врагами, в особенности с
Германской империей, налагала на всю государственную организацию Польши
сильный отпечаток военного быта. Вся страна, усеянная "городами"
(крепостями), в которых находились отряды рыцарей, представляла вид как
бы обширного лагеря. Особенно большое количество воинства в царствование
короля Болеслава Храброго сосредоточивалось, по словам первого польского
летописца Галла, в Познани (1300 рыцарей в панцирях и 7000 со щитами), в
Гнезне (1500 латников и 5000 щитоносцев), во Владиславе (800 латников и
2000 щитоносцев) и в Гече (300 латников и 2000 щитоносцев). Слава и
щедрость таких королей, как Болеслав Храбрый, Болеслав Смелый и Болеслав
Кривоустый, привлекали в Польшу и иностранных рыцарей, жаждавших
приобрести богатства. В рядах польского рыцарства встречались нередко
рыцари, носившие такие имена, как Рудольф, Арнульф, Вильгельм, Одон и
др. Сношения с Германией и другими странами Запада приводили поляков к
тому, что они заимствовали оттуда обычаи и учреждения. Так, уже в XI в.
известен был Польше обычай посвящения в рыцари, и короли жаловали
рыцарское звание за какие-нибудь заслуги или услуги людям неблагородного
происхождения и даже рабам. Благородное сословие носило также название
"владык". Старшины рыцарских родов, бывшие князья племен, утративших
свою политическую самостоятельность, и потомки этих князей составляли в
этом сословии аристократический элемент, который с течением времени
развился и разросся в особый класс богатой землевладельческой знати, так
наз. "можновладства". Пекосинский утверждает, что польское рыцарство до
конца XI стол. находилось на иждивении государей и своих земель не
имело, и что только в начале XII ст. при князе Болеславе Кривоустом оно
было наделено поземельными владениями и тогда только обратилось в
землевладельческое сословие. Но это утверждение не оправдывается
историческими данными. Рыцарство, как класс, выделившийся из массы
населения, владело землями еще в доисторическое время. При этом,
конечно, были и рыцари, земли не имевшие; они принадлежали к княжеской
или королевской дружине и содержание получали от государя. Но, вообще,
рыцарство было землевладельческим классом. Рыцарь мог владеть имением,
доставшимся ему или по наследству, или в силу пожалования. Первый вид
поземельной собственности составлял собственность родовую, второй -
личную. Коллективная родовая собственность встречалась в Польше среди шляхтов
еще в XV и даже XVI вв. Но разложение ее началось рано и процесс
индивидуализации все сильнее и сильнее развивался. Однако, относительно
индивидуальной собственности долгое время в Польше действовали
юридические нормы, свидетельствовавшие о том, что эта собственность
выделилась из родовой. Для отчуждения подобного имения в чужие руки
необходимо было согласие родичей; кроме того, последние имели право
требовать возвращения в их владение земель, которые были отчужденны, и
возвратить их, уплатив продажную цену лицу, которое эти земли приобрело.
От рыцарей уже в первые века исторической Польши стал отделяться класс
крупных поземельных владельцев или можновладцев. В удельную эпоху они
представляли собой силу, от которой зависели судьбы страны. В Польшу
проникала западноевропейская культура и, хотя в ней и не водворился
феодальный строй, тем не менее сложились отношения, сближавшие в
значительной степени польские порядки с западноевропейскими. Высшее
духовенство, а за ним и можновладцы приобрели от князей иммунитет,
дававший им права верховной власти над населением их имений. Под
влиянием иммунитета развивалось и так назыв. рыцарское право (jus
militiae). Тот, кто владел этим правом, мог распоряжаться своим
имуществом согласно существующему праву о наследстве (jus hereditarium),
освобождался от некоторых повинностей, приобретал некоторую судебную
власть над крестьянами и мог требовать от них в свою пользу исполнения
повинностей, которые они несли раньше по отношению к государю. Таково
считалось благородным (nobilis), шляхтичем. От рыцарства Ш. отличалось
еще в XIV в., по законодательству Казимира Великого, рыцарство рядовое
(miles medius, scartabellus); кроме того, встречались рыцари,
происходившие из крестьян и солтысов (miles е sculteto vel cmetone).
Вира за убийство шляхтича определена была в 60 гривен, за рыцаря
рядового 30 гр. и рыцаря последней категории - 15 гр. Сверх того
рыцарство простое, неблагородное, не имело гербов. Впоследствии этот
класс слился отчасти с крестьянством и отчасти с Ш. В XIII и XIV ст. Ш.
не имела еще политического значения; она подчинялась воле прелатов и
баронов, как назывались духовные и светские вельможи. Но как боевая сила
государства, она уже в это время играла весьма важную роль в стране.
Главным образом при поддержке ляхты удалось королю Владиславу Локотку
восстановить польскую монархию, создать единство политическое,
вследствие которого укрепилось еще более национальное сознание поляков.
Носителем и выразителем этого сознания являлась преимущественно Ш. К
этому присоединялись еще другие факторы, под действием которых стало
развиваться в шляхте стремление занять в государстве место, подобающее ее
силе. Как сословие, обособленное от других, она была проникнута сильно
корпоративным духом, чувствами сословной солидарности и энергично
отстаивала свои сословные интересы, которые часто находились в
противоречии с интересами других сословий. Особенно усиленно боролась
она уже в средние века с духовенством, привилегии которого, взимание
десятин, церковная юрисдикция, освобождение от военной службы и податей,
становились для нее иногда совсем невыносимы. Освободиться от различного
рода тягостей, налагаемых государством или обусловленных
привилегированным положением духовенства и светской аристократии, можно
было, конечно, только путем влияния на законодательную власть страны.
Уже привилеи XIII века (1229 и 1291 г.) запрещают князьям увеличивать
повинности, лежащие на Ш., сверх существующей нормы. В XIV ст. влияние
шляхетского сословия еще более усиливается. Уже в первой половине этого
века шляхтичи присутствуют на общегосударственных съездах прелатов и
баронов или в качестве простых зрителей и слушателей без права голоса,
или даже иногда, вероятно, принимая деятельное участие в совещаниях этих
съездов (таковы, напр., съезды 1320 и 1333 гг.). Дальнейший рост шляхты в
этом столетии обусловлен был общим подъемом общественных сил Польши, в
царствование Казимира Великого. События после смерти этого короля
ускорили политическую эволюцию сословия. Престол Польши перешел к
племяннику Казимира Людовику, королю венгерскому, у которого не было
сыновей, а только три дочери. Между тем польское обычное право и
трактаты, заключенные между Польшей и Венгрией, устраняли женщин от
наследования польского престола, вследствие чего со смертью Людовика
Польша во владении его династии не могла остаться. Это расстраивало
династические планы короля и он, даровав различные льготы
государственным чинам Польши, добился от них признания одной из его
дочерей наследницей польской короны. Но кошицкому привилею 1374 г. шляхта
освободилась от всех государственных повинностей, за исключением платежа
поземельной подати в размере 2 грошей с лана, получила исключительное
право занимать должности воевод, каштелянов, судей, подкоморих и др. С
этого момента политическая эволюция сословия будет совершаться весьма
быстро. В период безкоролевья (1382 - 84), после смерти Людовика, она
представляла уже силу, от которой зависела судьба государства. Закипела
борьба партий, вожди которых должны были опираться на Ш., как на боевую
силу. И Ш. начинает играть в эту эпоху весьма важную политическую роль.
Для того, чтобы обсудить положение дел, устраивались часто местные и
общие съезды, состоявшие из прелатов, баронов и шляхтичей. В это время
сильного политического движения появляются даже зачатки шляхетского
представительства. По словам современного польского летописца Янка из
Чарнкова, на вислицкий сейм 1382 г. съехались краковяне, сандомиряне и
послы всех польских земель. Но что всего важнее, в это время
обнаруживает уже сильную деятельность учреждение, в котором
концентрировалась социально-политическая жизнь шляхетских общин, на
которые делилась Ш. всей Польши: то был сеймик, собрание всей Ш.,
принадлежавшей к одной и той же местной общине (communitas), как одному
общественному целому. Так начинает организоваться тот политический
строй, в котором Ш. было суждено господствовать. Однако, до половины XV
столетия она находится еще в служебном положении по отношению к
духовному и светскому вельможеству. Хотя представители ее вместе с
представителями от духовных капитул, университетов и городов и принимают
участие в сеймах, но государством в это время управляет аристократия.
Отношения изменяются с нешавского законодательства, поставившего шляхту на
одинаковый уровень с можновладцами: чтобы издать новый закон, установить
новый налог или созвать земское ополчение, король обязан был за
разрешением обращаться к шляхетским сеймикам. Вместе с тем Ш. приобрела
еще раньше важные привилегии, гарантировавшие имущественную и личную
неприкосновенность шляхтича. Этот политический рост сословия находился в
зависимости от экономических причин. Польша была страной
земледельческой, следовательно, шляхта, как сословие землевладельческое,
являлась важным фактором в государственной жизни страны. В X. IV и XV
вв. экономические условия, в которых находилась Польша, сильно
изменились. С приобретением Червонной Руси и присоединением, хотя бы
частичным и временным, Подолии и Волыни, открылись обширные пространства
для польской колонизации, так как эти земли были мало населены. Тут
образовались громадные латифундии польских магнатов которые, чувствуя
недостаток в рабочих руках, старались привлекать в свои имения крестьян
разными льготами. Эмиграция крестьянского населения из Польши вредно
отзывалась на хозяйстве шляхетского сословия. В интересах его было
задержать крестьян на месте. Кроме того, общее экономическое развитие
Европы к концу средних веков расширило рынки для сбыта земледельческих
продуктов Польши, что побуждало польского помещика усиливать
эксплуатацию земли, но этого можно было достичь, конечно, только путем
изменений в ведении хозяйства и путем усиления эксплуатации
крестьянского труда. Имея политическую силу в своих руках, шляхта ограничила
сначала самоуправление крестьянских общин, подчинив их своему контролю,
чего она добилась приобретением должности солтыса, стоявшего во главе
крестьянской общины. Вартский статут 1423 г. заключает в свое
постановление, на основании которого помещик мог лишить солтыса
должности за ослушание и сам занять эту должность. Стеснив сильно
крестьянское самоуправление, Ш. ограничила затем свободу крестьянских
переселений, установила барщину и, наконец, обратила крестьянина в
крепостное состояние. По Петроковскому статуту 1496 г. уйти из
помещичьей деревни имел право только один крестьянин, только одного сына
крестьянская семья была в праве отдавать в обучение; бежавшего
крестьянина закон разрешал помещику преследовать, хватать и возвращать
назад. Сеймы в Быдгощи (1520) и в Торне (1521) установили барщину в
размере одного дня в течение недели, а варшавская конфедерация 1573 г.
вручила помещику власть даже над жизнью крепостных. Экономические
интересы побуждали шляхту издавать также ограничительные законы и по
отношению к городскому сословию. Упомянутый выше Петроковский статут
запретил мещанам приобретать поземельные имения под тем предлогом, что
мещане не принимают участия в военных походах и всяческими способами
стараются уклониться от военной службы, а между тем именно на
поземельной собственности тяготела воинская повинность. Мещанство
попыталось было бороться со шляхтой, но неудачно. Во второй половине XVI ст.
городское представительство было уже устранено от участия в
законодательстве страны, хотя представители от некоторых городов и
появлялись иногда на сеймах еще в XVII в. Мало того, Ш. подчинила
промышленность и торговлю власти воевод и старост, чем окончательно
убила городское благосостояние. С начала XVl в. Ш. была уже всевластным
хозяином в государстве, и осталась таким хозяином до конца существования
Речи Посполитой. Она законодательствовала, судила, королей избирала,
оберегала государство от врагов, войны вела, миры и договоры заключала и
т. п. Не только политическая и социальная организация Польши была
шляхетскою,
Шляхетское миросозерцание господствовало безраздельно и в
умственной жизни страны.
Литература. М. Bobrzynski, "Geneza spoleczenstwa polskiego na
podstawie kroniki Galla i dyplomatow XII w."; Fr. Piekosinski, "O
powstaniu spoleczenstwa polskiego w wiekach srednich i jego pierwotnym
ustroju"; St. Smolka, "Uwagi о pierwotnym ustroju spolecznym Polski
Piastowskiej" (эти три сочинения помещены в "Rozprawy i sprawozd. wydz.
histor. filozof. Akad. Urn.", т. XIV); A. Malecki, "Studja heraldynne"
(Львов, 1890, 2 т.); A. Balzer, "Rewizja teorji о pierwotnem osadnictwie
w Polsce" ("Kwart. Hist.", 1898, т. XII); Fr. Piekosinski, "Rycerstwo
polskie wiekow srednich" (т. 1 - III); A. Prochaska, "Geneza i rozwoj
parlamentaryzmu za pierwszych Jagiellonow" ("Rozpr. Akad. Um. wydz.
hist. filozof.", т. ХХХVIII) Fr. Piekosinski, "Wiece, sejmiki, sejmy i
przywileje ziemskie w Polsce wiekow srednich" (ib., т. XXXIX); A.
Pawinski, "Sejmiki ziemskie" (Варшава, 1895); Wl. Smolenski, "Szlachta w
swietle wlasnych opinji" ("Pisma historyczne", Краков 1901, т. 1); R.
Hube, "Prawo polskie w w. ХIII" (Варшава, 1874); егоже, "Sady, ich
praktyka i stosunki prawne w Polsce etc." (Варшава, 1886). В.
В Российской империи лица иудейского вероисповедания имели возможность получения российского дворянства несколькими способами:.Пожалованием императора (в том числе, и титулованного - обычно баронами); выслугой соответствующих чинов; получением российского ордена; подтверждением права пользования иностранным дворянством или дворянским титулом.
<...> Евреев в исторической (доимперской) России не знали, поскольку еще в 1113 году совместным решением русских князей жизнь и имущество евреев лишилось всякой охраны, и они были вынуждены вплоть до XVIII покинуть нашу землю.
Но память о них осталась. Ни Петр Первый, ни Анна Иоанновна, ни Елизавета Петровна, радея об интересах нации как они их понимали, не позволяли евреям селиться и даже вести дела в России, несмотря на все усилия еврейской предприимчивости.
Что же касается новых территорий на Западе, приобретенных Петром, там евреев, напротив, знали, и достаточно хорошо, а потому тоже принимали от них защитные меры.
Как указывает осведомленный В.С. Мандель, «в то время, и еще много позже, до сороковых годов XIX столетия, рижско - немецкое бюргерство, имевшее европейский облик, вело борьбу за недопущение поселения евреев в Риге и за разрешение приезжающим на время в Ригу евреям проживать “только в одном заезжем доме” на московском форштадте».
В век Екатерины Второй эта благоразумная охранительная традиция оказалась, однако, нарушена по причине территориальных приобретений российской короны.
Это произошло не сразу. Екатерина не была осведомлена в еврейском вопросе и не имела по нему эксперта возле трона. Когда вскоре после переворота 1762 года ее пытались склонить к дозволению евреям въезжать в Россию, она сказала, что «начать царствование указом о свободном въезде евреев было бы плохим средством успокоить умы; признать въезд вредным - невозможно.
Тогда сенатор князь Одоевский предложил взглянуть, что написала императрица Елизавета на полях такого же доклада. Екатерина потребовала доклад и прочла: "от врагов Христовых не желаю корыстной прибыли". Обратясь к генерал - прокурору, она сказала: "Я желаю, чтоб это дело было отложено"».
Хрестоматийная фраза Елизаветы, стойко высказанная в ответ на очередную порцию увещеваний (на первый план, как обычно, выдвигалась коммерческая «польза» от еврейской активности), увы, недолго служила маяком для Екатерины. Завоевание Новороссии и Польши положили конец ее колебаниям.
«Екатерина II вскоре после восшествия на престол решила вызвать в Россию колонистов, в особенности для южных губерний, с целью оживления торговли, промышленности и земледелия. Для этого именным указом от 22 июня 1763 года была создана “Канцелярия Опекунства иностранных”, во главе которой императрица поставила наиболее близкого ей человека Григория Орлова. И вот, наперекор всем существовавшим в ее время предрассудкам, она решила включить в число этих “иностранных” также евреев. Однако, открыто это высказать она опасалась...
Вследствие этого, только гораздо позже, в ноябре 1769 года, в указе киевскому генерал - Воейкову впервые было официально разрешено евреям поселиться во вновь созданной Новороссийской губернии. До того же это намерение императрицы пустить в Россию евреев выразилось, так сказать, в заговоре ее с приближенными лицами, отразившемся в переписке с рижским генерал - губернатором Брауном, в коей всему делу и был придан конспиративный характер.
В письме, доставленном Брауну секунд - майором Ртищевым, значилось: когда от канцелярии опекунства будут рекомендованы некоторые иностранные купцы Новороссийской губернии, то им разрешить проживание в Риге для производства торговли на таких же основаниях, как это дозволено законом купцам других русских губерний в Риге.
Ежели, далее, эти купцы отправят для поселения в Новороссию своих приказчиков, уполномоченных и рабочих, то выдавать им для безопасного пути, “независимо от их вероисповедания”, надлежащие паспорта и давать им провожатых. Ежели, наконец, из Митавы прибудут три или четыре человека, которые пожелают отправиться в Петербург из за требований к казне, то выдать им паспорта, “без указания их национальности и не наводя справок об их вероисповедании”, а обозначить в паспортах только их имена. Для удостоверения своей личности эти люди предъявят письмо находящегося в Петербурге купца Левина Вульфа.
Таким - то таинственным образом начато было водворение евреев в России. В письме тщательно избегается даже слово “еврей”. Однако, Браун, очевидно, понял желание Екатерины, или же ему объяснил его на словах Ртищев. Последний был немедленно командирован в Митаву к русскому посланнику при герцогском дворе фон Симолину с секретным поручением и 7 - го мая 1764 года вернулся от Симолина с семью евреями».
Еврейский припек к польскому пирогу
Радикально ситуация изменилась после первого и второго раздела Польши и присоединения к России древних земель Киевской Руси, долгое время находившихся под властью Литвы и Речи Посполитой, изрядно ополяченных и окатоличенных и насквозь инфильтрованных евреями.
После разделов Польши 1772, 1793 и 1795 годов в российском подданстве оказалось свыше 800 тыс. евреев. Проживая массово в Польше с 1098 года (если верить чешским летописям Козьмы Пражского), евреи сумели добиться для себя множества льгот и привилегий. Одно время они даже чеканили свою монету, а в конце концов добились права приобретать недвижимое имущество наравне с польским дворянством.
На землях, перешедших к России, власть евреев установилась издавна; она держалась, главным образом, на откупах, аренде, ростовщичестве и корчмарстве .
Не так страшен был для батрака или крепостного крестьянина пан, как еврей - арендатор, откупщик, ростовщик.
Об этом пространную записку царю и высшим сановникам («Мнение об отвращении в Белоруссии недостатка хлебного обузданием корыстных промыслов евреев, об их преобразовании и прочем») написал еще Гавриил Державин, инспектировавший присоединенные земли.
Он обвинил евреев в том, что евреи «доводят поселян до нищеты, а особливо при возвращении от них взаймы взятого хлеба… уже конечно должны отдать вдвое: кто же из них того не исполнит, бывают наказаны…отняты все способы у поселян быть зажиточными и сытыми ».
Современный историк еврейства Исраэль Шахак описывает ситуацию еще более бескомпромиссно: «До 1939 года население многих польских городов к востоку от Буга было как минимум на 90% еврейским, и это было еще более верно в областях, отошедших к царской России при разделе Польши.
Вне городов очень многие евреи по всей Польше, и особенно на востоке, служили прямыми надсмотрщиками и угнетателями крепостного крестьянства. Они управляли целыми уделами (имея всю полноту помещичьей власти) или арендовали отдельные монополии феодалов, как мельница, винокуренный завод, кабак (с правом вооруженных обысков крестьянских домов в поисках самогонщиков), или пекарня.
Они собирали феодальные платежи всех видов. Короче говоря, под властью магнатов и феодалов - церковников, также происходивших от знати, евреи были одновременно непосредственными эксплуататорами крестьян и практически единственными горожанами».
В специальной литературе можно найти такую оценку: накануне первого раздела Польши, свыше трети польских евреев были так или иначе связаны с арендаторской деятельностью. Больше того. Поскольку на исконно русских западных землях господствующий слой - поляки - исповедовали католичество, они, преследуя свои выгоды, передавали евреям право взимать с подневольного православного населения (малороссов, белорусов) даже сборы за церковные обряды - крестины, свадьбы, похороны и т.д. В связи с чем в местном фольклоре появился выразительный образ еврея - арендатора, держащего в руке ключи от церкви.
Особое положение евреев в Польше влекло за собой весьма важные последствия. Как писал изучавший этот вопрос Михаил Меньшиков: «Евреи были только арендаторами, но раз им было дано право на землю и на людей, приписанных к земле, они были настоящим дворянством Польши. В то время как доступ в дворянство был закрыт для христианских подданных, еврею стоило креститься, чтобы приобрести шляхетские права.
Целых два тома занимает одно перечисление польских родов, пошедших от еврейских выкрестов.
И так как одновременно польская шляхта женилась на богатых жидовках, то в течение пятисот лет евреи успели в значительной степени испортить самую расу польского дворянства. Приглядитесь к простому народу польскому и к шляхте - до сих пор это две расы , заметно отличные ».
Этот вывод разделяет и Исраэль Шахак, утверждая, что польские дворяне 18 - го века непрерывно вступали в брак с крещеными евреями. Обильный подмес еврейской крови к польской дворянской, подобно тому, как это происходило в Испании и Португалии под властью мавров, - есть давно установленный наукой факт.
Итак, следует отметить и подчеркнуть, что положение евреев на присоединенных к России в ходе раздела Польши землях, их фактическое влияние и власть над местным населением - не есть результат российских порядков, установленных властью. Нет, перед нами лишь унаследованный русскими завоевателями порядок вещей, установившийся под крылом польского Белого Орла.
Для Польши же вхождение евреев в состав правящего класса, породнение с польским дворянством и обретение дворянского статуса давно не было ни новостью, ни редкостью к моменту ее первого раздела.
Присоединяя к России новые земли, Екатерина Вторая не принимала в соображение подобных обстоятельств. Неудивительно, что на новых российских территориях сохранялись старые порядки. В России первым законодательным актом, регламентировавшим еврейское землевладение, стало лишь «Положение о евреях» 1804 года, официально дозволившее евреям покупку, владение и передачу в наследство земли. Без крепостных, естественно.
Но вот что касается владения крепостными в России, тут закон высказывался вполне жестко и определенно. Именным указом императрицы от 22 февраля 1784 года был наложен однозначный запрет: «Никто в империи, не будучи в христианском законе, пользоваться не может правом покупать, приобретать и иметь крепостных ». Данное положение невозможно толковать двояко.
Известно, что евреи в России постоянно пытались торпедировать это законоположение. Они не только предпринимали усилия по легализации и укреплению еврейского землевладения, но и предлагали предоставить евреям право владения крепостными.
Подчеркну: богатые, влиятельные евреи на вновь присоединенных территориях пытались проэксплуатировать хоть кого - нибудь, даже своих же соплеменников на худой конец. Так, Минский кагал в 1804 году направил в межминистерский Еврейский комитет, учрежденный Александром I для подготовки нового законодательства о евреях, свои предложения по еврейскому землевладению. Кагал предложил «позволить достаточным из евреев купцам покупать земли» и заводить на них фабрики, на которых работали бы бедные евреи. Предполагалось, что когда они «привыкнут к работе» и «поправят свое состояние», то их можно будет там же перевести на земледельческую работу.
В сущности, как отмечает исследователь, «фактически выделяется сословие своего рода “еврейских дворян”, тогда как статус низших слоев еврейского общества снижается еще больше - вплоть до возможного закрепощения ».
Пытались евреи добиться и права на владение крепостными вообще, безотносительно к национальности. Так, в 1799 году купец второй гильдии Гецель Лейзарович из Белицы в прошениях в Сенат и на высочайшее имя добивался разрешения на покупку двухсот крестьян для работы на кожевенном заводе.
Однако из всех подобных попыток ни у кого ничего не получалось, и тому же Лейзаровичу было отказано именно на основании вышеупомянутого указа 1784 года.
Исключением стали лишь упомянутые Миллером (а за ним - Соловьями и Сергеевым) Нота Ноткин (он же Натан Шкловер) и Иошуа Цейтлин (он же Цетлис), а также еще несколько счастливцев, о которых речь ниже.
«Потемкинские евреи»
В чем тут было дело? Оба названных были евреями именно из Шклова, представителями самого еврейского из всех еврейских локусов на вновь приобретенных Россией землях польской короны. Это был в полном смысле слова национальный еврейский центр на белорусской земле, со своим традициями и порядками и со своими взаимоотношениями с польским королевским двором. Еще Георг Корб, секретарь австрийского посольства при дворе Петра I, в записке, относящейся к 1699 г., отмечал, что шкловские евреи составляли в «городе богатейшее и влиятельнейшее сословие».
И Цейтлин, и Ноткин, богатые купцы, получили от польского короля чин надворного советника еще до раздела Польши. Затем польская власть поменялась на русскую, но чин у оных евреев, формально дававший российское дворянство и с ним право приобретать земли, остался.
Как понимает читатель, для крестьян Могилевской губернии, присоединенной к России именно в царствие Екатерины, никаких перемен в положении не произошло. Традиционная власть и влияние евреев в этом специфическом регионе, отделенном от всей России чертой оседлости, учрежденной Екатериною, не изменилась. Она просто несколько поменяла формат.
И Ноткин, и Цейтлин действительно владели здесь поместьями и крестьянами, преуспев в этом благодаря, во - первых, заблаговременно сделанной карьере, а во - вторых - особым отношениям со светлейшим князем Григорием Потемкиным - Таврическим. Подобные отношения, однако, распространялись вовсе не на всех знакомых Потемкину евреев: оба названных коммерсанта так и остались почти единственным исключением как среди российских дворян, так и среди новоприобретенных еврейских жителей России.
В чем состояли эти отношения? И Ноткин, и Цейтлин были крупными подрядчиками, сильно разбогатевшими на поставках в армию, на закладке и строительстве Херсона и вообще обустройстве Новороссии. Все это относилось к прямому ведению Потемкина и способствовало росту его личного состояния, чем и объясняется его сверхестественная близость с имярек.
Вот что пишет еврейский историк Б. Клейн в тексте с характерным названием «Потемкинские евреи»: «Ключевую роль при потемкинском дворе играла личность, отмеченная исследователями давно, но значение которой, по-видимому, еще предстоит полностью оценить. Иошуа Цейтлин, крупный купец и ученый гебраист, путешествовал с князем, управлял его имениями, строил города, заключал займы для снабжения армии, и даже управлял монетным двором в Крыму.
По описаниям современников, он “расхаживал вместе с Потемкиным как его брат и друг”, с гордостью сохраняя традиционную одежду, набожность, и на глазах у окружающих вел беседы с раввинами. В талмудических дискуссиях иногда участвовал и лично Светлейший. При нем, правда, находились также поп и мулла. Такое зрелище было поразительным не только для России, но и для Европы, получавшей от осведомителей отчеты о происходившем вокруг одного из самых непредсказуемых властителей».
Шляхтичи – особая каста поляков, обосновывавшая свою уникальность не только статусностью, внешним видом или манерами, но и происхождением. Славянским корням в шляхетской родословной места не нашлось.
Другие славяне
События, происходящие в последнее время в Украине, возобновили оживленные дискуссии на тему межславянских взаимоотношений. Сегодня идеи панславизма, родившиеся в XVIII и окрепшие в XIXстолетии, как никогда поверглись девальвации. А ведь еще в середине XIX века чехи видели в объединении славян мощную политическую силу, способную противостоять германизму.
Чешская инициатива была поддержана Россией, однако Польша отнеслась к ней как минимум прохладно. Союз славян при доминирующей роли русского царя означал крах надежд на польское независимое государство. Свою роль в сопротивлении поляков идеям панславизма сыграла и религия: Католическая Польша традиционно выступала антагонистом православной Руси.
В Королевстве Польском, конечно, были свои славянофилы. С энтузиазмом идею славянского объединения воспринял князь Адам Чарторыйский, а декабрист Юлиан Любиньский и вовсе возглавил Общество объединенных славян - первую организацию, которая открыто провозглашала идеи панславизма.
Тем не менее, в части польской элиты всегда существовали идеи об особом статусе польского народа, что во многом мешало найти точки соприкосновения с соседями-славянами. Этнолог Станислав Хатунцев отмечал, что в ходе своего исторического бытия поляки во многом утратили многие ментальные свойства, компоненты духовного и материального уклада того старинного племени и приобрели вместо них черты психической организации, материальной и духовной культуры, типичные для кельто-романских и германских народов.
Польский историк Францишек Пекосинский, к примеру, выдвинул теорию о династическом происхождении польской шляхты, связывая это с выявленным им воспроизведением старых скандинавских рун в польских гербах, а также со скандинавскими выражениями, встречающимися в так называемых «заволанях». Однако в свое время и сами шляхтичи приложил руку, чтобы доказать уникальность своей родословной.
Мы сарматы
В XV – XVII столетиях, когда происходил завершающий этап формирования европейских народов, в Старом Свете набирает силу интерес к античной литературе. В древних книгах мыслители раннего Нового времени вели поиски истоков своих государств и наций. Романские страны видели свои корни в Римской империи, немцы – в древнегерманских племенах, на далеком Востоке нашли своих предков и поляки.
Одним из первых идею сарматизма выдвинул польский историк Ян Длугош (1415-1480). Он утверждал, что древними писателями и историками территория Польши называлась Европейской Сарматией, а поляки именовались «сараматами».
Позднее эта мысль была закреплена астрологом Мацеем Карпигой из Мехова (1457-1523) в его знаменитом трактате «О двух Сарматиях», выдержавшем в XVI веке 14 изданий. В своей работе автор обосновывал существенное отличие поляков, как потомков доблестных сарматов от московитов, произошедших от варварского племени скифов.
Следующие несколько столетий идея сарматизма была господствующей среди польской аристократии, превратившись из модного романтизированного увлечения в консервативный политический идеал – Шляхетскую Республику, где широкие демократические свободы доступны только для избранных.
Краеугольным камнем шляхетского сарматизма стала «золотая вольность», которая противопоставлялась как раболепной деспотичной Азии, так и буржуазной деловитой Европе. Впрочем, это не мешало шляхтичам сочетать в себе и восточную любовь к роскоши, и сугубо европейскую предприимчивость.
Отголоском идеологии сарматизма стал так называемый «польский мессианизм», развившийся в XVII-XVIII столетиях, согласно которому поляки в силу своего происхождения должны играть особую роль в судьбах мира, а Речь Посполитая должна стать «оплотом христианства, убежищем свободы и житницей Европы».
Подчеркивая уникальность
Сарматский миф всегда был важной идеологической базой для Польши, выступая в роли неофициальной национальной идеи. Польские историки сделали многое, чтобы укрепилось представление о том, что сарматские племена действительно проживали на территории Польши и заложили основы польской государственности.
Сарматское прошлое служило своего рода эталоном, по которому кроился образ идеального шляхтича. Он, как и его предок сармат – мужественный воин, беспощадный к врагам, но в то же время рыцарь, для которого честь и справедливость не пустой звук. Другая ипостась шляхтича – поляк-магнат, хранитель традиций патриархальной старины, гармонично вписывающийся в лоно сельской идиллии.
Важная особенность польского сарматизма – это культивирование рыцарского отношения к женщине, одной из составляющих которого был галантный обычай целования женской руки. Сторонники сарматской теории ссылались на то, что высокое положение женщины в обществе было несвойственно иным славянским народам. По мнению историков, на особый статус женщины в шляхетской культуре повлиял миф о сарматских амазонках.
Образ идеального шляхтича со временем прочно вошел в геном польской идентичности. «Бесстрашие, граничащее с почти безумием, когда человек идет на верную смерть в белом мундире, в гордо сдвинутой набекрень конфедератке, с розой в зубах, он знает, что он будет через минуту расстрелян, но он не позволяет себе ни на минуту выйти из этого образа идеального рыцаря-сармата, - это реалия польского национального характера вплоть до XX века», – пишет журналист Тамара Ляленкова.
Нельзя забывать и о другой стороне шляхетского мировоззрения – неуемном высокомерии, которым гоноровый шляхтич дистанцировал себя от литовцев, белорусов, украинцев, русских и даже значительной части поляков, проживавших на территории Речи Посполитой. В терминологическом смысле это выглядело как противопоставление сарматской элиты крестьянскому «быдлу» (Bydło – рабочий скот), с которым ассоциировалось, в том числе, и славянство.
Мало общего
Сарматизм и сегодня существует в польской культуре, правда, являясь скорее формой иронической самоидентификации. Иногда это слово употребляют, чтобы подчеркнуть уникальность польского характера, любые отличия от соседей-славян.
В наши дни разногласия внутри славянской семьи очевидны, и на то есть множество причин социально-политического и культурного характера. Одна из них ведет свой отсчет примерно с VI века нашей эры – именно тогда, по мнению исследователей, начал выходить из употребления общий для всех славян праславянский язык. Как выразился один из мыслителей, «славяне использовали национальные языки, скорее, для разделения, чем для объединения».
Однако различия между славянами объясняются не только посредством истории или языка. Польский антрополог и биоархеолог Януш Пионтек пишет, что с биологической точки зрения к славянам можно отнести разные группы, которые изначально населяли Южную, Центральную и Восточную Европу, и они заметно отличаются друг от друга.
«Славян с поляками связывает многое. Поляков со славянами - ничего. Им неуютно в своем славянстве, неуютно осознавать, что они из той же самой семьи, что украинцы и русские. То, что мы оказались славянами - это случайность», - констатирует польский писатель Мариуш Щигел.
События Второй мировой войны, последствия развала СССР во многом отдалили поляков не только от всего советского, но и в какой-то степени, от того, что является основой славянской идентичности. Тенденция последних десятилетий, когда ситуация заставляет граждан Польши искать работу и лучшие условия существования на Западе, приводит к тому, что поляки стали чувствовать больше общего с жителями Великобритании и Германии, чем с белорусами или украинцами.
Журналист Кшиштоф Василевский в статье «Славяне против славян» постсоветский период в истории Польши называет годами трансформации, когда поляки «любой ценой старались стать похожими на Запад, отмежевываясь от всего, что носило отпечаток Востока».
Вполне закономерно, что польские историки выискивают теории общих корней с кем угодно – с германцами, скандинавами, сарматами, с брезгливостью относясь к словам автора древнейшей польской хроники Галла Анонима: «Польша - часть славянского мира».
В современной Польше её граждане уравнены в правах и сословных различий не имеют. Однако каждый поляк хорошо знает значение слова привилегированное сословие существовало в государстве почти тысячу лет, начиная с 11 века и по начало 20, когда в 1921 году были упразднены все привилегии.
История возникновения
Существуют две версии возникновения верховного дворянства Польши, шляхты.
По первой, считающейся более правдоподобной и принятой официально, считается, что польская шляхта возникла эволюционно в результате социально-экономических преобразований.
Разрозненные славянские племена, жившие на территории Восточной Европы, постепенно разрастались и объединялись в союзы. Самый крупный получил название ополе. Первоначально во главе ополя стоял совет старейшин, избиравшийся из представителей самых сильных и уважаемых родов. В дальнейшем управление отдельными территориями ополя было разделено между старейшинами и стало передаваться по наследству, а сами старейшины стали называться князьями.
Постоянные войны и конфликты между князьями привели к необходимости создания воинских подразделений. Воины набирались из числа свободных людей, не привязанных к земле. Из этого-то класса и выросло новое привилегированное сословие - шляхта. В переводе с немецкого языка слово «шляхта» означает «сражение».
А вот что представляет собой вторая версия возникновения сословия. Она принадлежит профессору Краковского университета, Францишеку Ксаверию Пекосинскому, жившему в 19 веке. По мнению учёного, польская шляхта не была рождена эволюционно в недрах польского народа. Он убеждён, что первые шляхтичи были потомками полабов, воинственных славянских племён, вторгшихся на территорию Польши в конце 8 - начале 9 века. В пользу его предположения говорит тот факт, что на родовых гербах самых древних шляхетских семей изображены славянские руны.
Первые летописи
Первое упоминание о польских рыцарях, ставших родоначальниками дворянского сословия, сохранилось в летописи Галла Анонима, умершего в 1145 году. Несмотря на то, что составленная им «Хроника и деяния князей и правителей польских» подчас грешит историческими неточностями и пробелами, она всё же стала главным источником сведений о формировании польского государства. Первое упоминание о шляхте связано с именами Мешко 1 и его сына, короля Болеслава 1 Храброго.
В правление Болеслава было установлено присвоение статуса «владыки» каждому воину, оказавшему королю значительную услугу. Об этом есть запись, датируемая 1025 годом.
Король польских рыцарей
Болеслав 1 Храбрый жаловал почётное звание не только князьям, но и рабам, хотя первые вытребовали себе особый статус - «можновлады», чем гордились особо. Вплоть до конца 11 века владыки, они же - рыцари, они же - родоначальники шляхетского сословия, не имели своих земельных владений.
В 12 веке, при Болеславе Кривоустом, рыцарское сословие из перекати-поле превратилось в землевладельцев.
Европа середины прошлого столетия знает рыцарей как воинов церкви, несущих христианскую веру язычникам. Польские же рыцари начинались не как воины церкви, а как защитники князей и королей. Болеслав 1 Храбрый, учинивший это сословие, и был сначала князем Польши, а потом самопровозглашённым королём. Он правил почти 30 лет и остался в истории как очень умный, хитрый и смелый политик и воин. При нём Королевство Польское значительно расширилось за счёт присоединения чешских территорий. Болеслав ввёл в состав Польши часть Великой Моравии. Благодаря ему город Краков, столица Малой Польши, навсегда вошёл в Королевство Польское. Долгое время он был столицей государства. Это и по сей день - один из самых крупных городов страны, важнейший культурный, экономический и научный её центр.
Пясты
Династия Пястов, к которой принадлежал король Болеслав, правила страной четыре века. Именно при Пястах Польша пережила период наиболее бурного развития во всех областях. Основы современной культуры Польши были заложены именно тогда. Не последнюю роль в этом сыграла христианизация страны. Процветали ремёсла и сельское хозяйство, были установлены прочные торговые связи с приграничными государствами. Шляхетское сословие активно участвовало в процессах, способствующих развитию и возвеличиванию Польши.
Разделение шляхты и рыцарства
К польская шляхта представляла собой довольно многочисленное и очень влиятельное сословие. Теперь вступить в него просто так, за рыцарский подвиг, стало нельзя. Были приняты законы об индигенате, адопции и нобилитации. Шляхтичи отгораживались от прочих сословий, оказывая давление на короля. Они могли себе это позволить, так как за несколько столетий стали самыми крупными землевладельцами в государстве. А в правление короля Людовика Венгерского добились неслыханных доселе привилегий.
Кошицкий привилей
Людовик не имел сыновей, а его дочери не имели права на престол. Чтобы получить для них это право, он пообещал дворянам-шляхтичам отмену почти всех обязанностей по отношению к монарху. Так, в 1374 г. вышел знаменитый Кошицкий привилей. Теперь все важные государственные должности занимала польская шляхта.
В соответствии с новым договором, дворянство существенно ограничивало власть королевской семьи и верховного духовенства. Шляхтичи освобождались ото всех налогов, за исключением земельного, но и он был мизерным - с одного поля в год взималось всего 2 гроша. При этом дворяне получали жалованье, если участвовали в боевых действиях. Они не были обязаны строить и ремонтировать замки, мосты, городские здания. Во время поездок королевской особы по территории Польши шляхтичи уже не сопровождали ее в качестве охраны и почётного эскорта, с них также была снята обязанность обеспечивать короля продовольствием и жильём.
Речь Посполитая
В 1569 году Королевство Польское объединилось с Великим Княжеством Литовским в единое государство, Речь Посполитую. Политический строй в новом государстве принято называть шляхетской демократией. На деле же никакой демократии не было. Во главе Речи Посполитой стоял избираемый пожизненно король. Его титул не передавался по наследству. Вместе с монархом управление страной осуществлял Сейм.
Сейм состоял из двух палат - Сената и Посольской избы. Сейм состоял из высших государственных чиновников и верховного духовенства, а Посольская изба - их выборных представителей шляхетского сословия. По сути дела, история Речи Посполитой - это история того, как дворянство самовластно и неразумно управляло собственным государством.
Власть шляхты над Польшей
При слабой монархии польские шляхтичи добились огромного влияния на законодательные и исполнительные органы власти. Историками шляхетское самоуправление оценивается как предпосылка к анархии.
Данное заключение построено на неограниченном влиянии шляхтичей на политические и экономические процессы в стране. Шляхта имела право вето, если король намеревался созвать ополчение, принять какой-либо закон или установить новый налог, последнее слово, быть этому или не быть, всегда стояло за шляхтой. И это при том, что само шляхетское сословие было защищено законом о личной и имущественной неприкосновенности.
Взаимоотношения шляхты с крестьянами
После присоединения в 14-15 вв. к Польше малозаселённой Червонной Руси польские крестьяне начали переселяться на новые территории. С развитием торговли сельхозпродукция, произведённая на этих землях, стала пользоваться за рубежом повышенным спросом.
В 1423 году свободы общин крестьян-переселенцев ограничили очередным законом, введённым под давлением шляхетского сословия. По этому закону крестьяне были обращены в крепостных, обязывались исполнять панщину и не имели права покидать местность, на которой проживали.
Взаимоотношения шляхты с мещанами
История Речи Посполитой помнит и то, как шляхта третировала городское население. В 1496 году вышел закон, запрещающий мещанам покупать земельные участки. Причина выглядит надуманной, так как аргументом в пользу принятия данного постановления было лишь то, что горожане имеют тенденцию уклоняться от воинских обязанностей, а закреплённые за землёй крестьяне - потенциальные рекруты. И их городские хозяева-мещане будут препятствовать призыву своих подданных на военную службу.
По этому же закону работа промышленных предприятий и торговых заведений контролировалась старостами и воеводами, назначаемыми из числа шляхтичей.
Шляхетское мировоззрение
Постепенно польская шляхта начала воспринимать себя высшим и лучшим из польских сословий. Несмотря на то, что в общей массе шляхтичи не были магнатами, а имели довольно скромные владения и не отличались высоким уровнем образования, они имели чрезвычайно высокую самооценку, ведь шляхтич - это прежде всего гонор. В Польше слово «гонор» до сих пор не имеет негативного подтекста.
На чём же зиждилось столь необычное мировоззрение? В первую очередь на том, что каждый дворянин, избранный в Правительство, имел право вето. Тогдашняя шляхетская культура подразумевала даже пренебрежительное отношение к королю, которого избирала по своему усмотрению. Рокош (право непослушания королю) ставил монарха на одну ступень с подданными из шляхетского сословия. Шляхтич - это человек, одинаково презирающий все сословия, кроме своего, и уж если сам король для шляхтича - не авторитет и тем более не то что говорить про крестьян и мещан? Их шляхтичи именовали холопами.
Чем же занимала своё время эта праздная часть населения Речи Посполитой? Любимыми занятиями шляхтичей были пиры, охота и танцы. Нравы польских дворян красочно описаны в исторических романах Генрика Сенкевича «Пан Володыевский», «Огнём и мечом» и «Потоп».
Однако всё когда-то кончается. Закончилось и самовластие шляхты.
Польша в составе Российской империи
В конце 18 века часть территорий Речи Посполитой вошла в Вот тогда и начались так называемые разборы шляхты. Под этим термином понимается комплекс мероприятий, проведённых российским правительством. Они были направлены на ограничение безраздельной и нецелесообразной, в рамках государственного развития, власти польского дворянства. К слову сказать, в то время процент дворянского населения в Польше составлял 7-8%, а в Российской империи едва достигал 1,5%.
Имущественный статус шляхтичей не дотягивал до принятого в России. По государеву Указу от 25 сентября 1800 года к дворянскому сословию можно было отнести тех жителей Привислинских губерний (так назывались польские земли в составе России), которые смогут в течение двух лет представить документальные доказательства своего статуса, датируемые шляхетскими 1795 года. Всех остальных распределят по иным сословиям - крестьянскому, мещанскому и вольнохлеборобскому. Во время шляхетского самоуправления в Речи Посполитой шляхетское сословие активно пополнялось новыми членами. К моменту присоединения к Российской империи среди шляхтичей были те, кто успел получить этот статус от Дворянского депутатского собрания, но не имел подтверждения из Герольдии Сената. Эта категория была исключена из списка рассматриваемых на причисление к дворянству.
После польского восстания 1830-1831 годов Сенатом было принято Постановление об упорядочении поляков, относящих себя к шляхте, и о разделении их на три категории с последующим причислением к дворянскому сословию.
С момента вступления в силу данного Постановления Дворянским собраниям запрещалось выдавать полякам свидетельства о дворянстве, если названный статус не был заверен в Герольдии.
Поляки-шляхтичи, представившие документы на предоставление дворянства, были записаны гражданами или однодворцами. Все остальные записывались в государственные крестьяне.
Шляхтичи, не утверждённые в не имели права покупать землю с крестьянами. В конечном итоге они пополнили мещанский класс и крестьянство.
Конец шляхетского сословия
Закончилась эпоха польской шляхты с обретением Польшей (в начале 20 века) независимости от Российской империи. В новой Конституции от 1921-1926 гг. ни разу не упоминаются слова "шляхта" или "дворянство". Отныне и навсегда в новопровозглашённой Польской Республике все её граждане были уравнены в правах и обязанностях.
Публикуемый список фамилий шляхты вобрал в себя рыцарство Великого княжества Литовского - обывателей Брестского, Виленского, Витебского, Волынского, Инфлятского, Киевского, Минского, Мстиславского, Новогрудского, Подольского, Смоленского, Троцкого воеводств и Жемайтского княжества, а также ленника ВКЛ - Княжества Курляндии и Семигалии. Его основу составила база данных "Объединения беларуской шляхты ", которая была переработана в соответствии с поставленной задачей. В реестр вошли фамилии только тех родов, которые были признаны шляхтой, получили нобилитацию, титулы или индигенат до 1795 года.
Что же такое литовская шляхта ? И в чём её отличие от польской шляхты? Ответ на этот вопрос даёт сама шляхта . На основе архивных данных, а именно - самоидентификации происхождения семей, доказывающих свою шляхетность в губернских дворянских депутациях, был сделан примерный анализ её состава. Самую многочисленную группу (около 40-45%) составляют литвины (сегодняшние беларусы), а также русины (одна из популяций сегодняшних украинцев). Вторую по численности группу образуют этнические поляки, около 25-30%. Далее идут немцы (как правило, выходцы из Курляндии и Пруссии) и жемайты (сегодняшние "летувяи", анализ по этимологии фамилий - см. происхождение фамилии ) - по 10-15%. Не более 5% составляют представители всех других этносов вместе взятые: татары , шведы, датчане, голландцы, евреи , французы, шотландцы, итальянцы и пр.
Подводя итог, отмечаем, что польская шляхта (т.е. шляхта Короны Польской) отличалась от литовской только в части пропорции её этнического состава, главным образом, в более выраженном процентном преобладании польского этноса (включая этнические группы мазуров, кашубов, гуралей и др.) над литвино-русинским.
Общей же чертой для обоих привилегированных сословий Речи Посполитой являлась полиэтничность, более отчётливо проявлявшаяся среди обывателей Литвы Великой. Объясняется это, прежде всего, истреблением и угоном в плен населения её восточных провинций и последующей миграцией "коронных", и не только, обывателей на эти обезлюдненные и разорённые земли после исторических событий XVII века, описанных Геннадием Сагановичем в книге "Неизвестная война".
Ю. Лычковский.
* Крестиком (†) обозначены угасшие роды.
** Для более точной грамматической передачи правописания фамилий введена буква "Ґ", соответствующая букве латинского алфавита "G". Буква "Г" соответствует букве латинского алфавита "H".
"Кто такие шляхтичи? - Рыцарская подготовка шляхтичей в XVI-XVII веках."
