Андрей константинов о ксении собчак. С намерением оскорбить

Андрей Константинов, писатель:

Алексея Серебрякова, вокруг слов которого про хамство как русскую национальную идею поднялся такой шум, я знаю лично, хоть и не очень близко. Он всегда производил на меня впечатление человека неглупого, он вел себя не так, как часто ведут себя творческие натуры и мятежные гении. Он не травил актерские байки, безбожно сочиняя о себе любимом. Очень был вежливый, молчаливый – точно по пословице «Помолчи, за умного сойдешь».

Поэтому, когда началось обсуждение его слов, я сильно удивился и даже огорчился. Но потом вспомнил, что актеры, как правило, – это большие дети, не ведающие, что творят. Один родит семерых детей, а потом уйдет из семьи. Другой стреляет под камеры из пулемета в Донецке, а потом сильно удивляется, что его на Западе называют террористом.

Нужно просто помнить, что актеры, по известному определению, это дети, «сукины дети», если угодно. Клоуны. И те, кто всерьез относится к сказанному ими, – сами недалеко от них ушли.

Вместе с тем, конечно, нельзя отрицать, что Алексей Серебряков заявил вещь безобразную, некрасивую, несправедливую, неумную и «с намерением оскорбить», как сформулировал мой любимый писатель Артуро Перес-Реверте, дав такое название сборнику своих колонок.

Только у думающего человека месседж с резкими, порой оскорбительными формулировками – это осознанная провокация, имеющая значительную цель, а не просто хулиганство расшалившегося подростка.

Надо ли наказывать расшалившихся детей – надо. Нельзя жить по принципу: «Не давайте спички детям, дети сами их возьмут». Если расшалившихся клоунов вовремя не остановить, они не только свой цирк сожгут, но вообще устроят бог знает что.

Надо ли наказывать Серебрякова административно и уголовно? Нет, у нас свобода слова. Принимать закон, запрещающий невменяемым подросткам сниматься в кино, это маразм.

Никогда не нужно нравственную норму подменять законом.

Те, кто этого не понимает, сами не очень взрослые люди.

Другое дело, что обделавшийся таким образом комедиант должен стать нерукопожатным.

Если бы американский актер брякнул что-либо подобное о своей стране, его карьера в Голливуде тут же бы завершилась – и без всяких указок из Белого дома. Его бы просто перестали приглашать – из патриотических соображений.

Так что нам нужно просто перестать радовать актера Алексея Серебрякова новыми контрактами.

Руководитель Агентства журналистских расследований (АЖУР) Андрей Константинов в рамках проекта Лениздат.Ру «Интервью об интервью» рассказал о том, кто из чиновников интересен в качестве собеседника, как напугать украинского бандита и почему вопросы длиннее ответов в интервью - это не страшно.

Вы сегодня в каком качестве чувствуете себя более комфортно: в качестве интервьюера или того, кому задают вопросы?

Времена, когда я об этом задумывался, давно прошли. Мне всё равно, правда. Разница только в том, что когда я сам делаю интервью, то тщательно готовлюсь, что, кстати, мне очень нравится, а когда со мной беседуют, я не готовлюсь, потому что считаю себя в силах ответить на любой вопрос, касающийся лично меня. Лишь бы было интересно беседовать, вот и всё. Мне, как и всякому журналисту, приходилось разговаривать с теми, кто совсем неинтересен. Чаще всего это чиновники. Чиновник ведь важен прежде всего должностью, а не личностью. Как только он уходит с должности, к нему теряют всякий интерес, и бывшие власть имущие это переносят болезненно.

- С Полтавченко и Матвиенко интересно было делать интервью?

Они интересные, оба. Матвиенко вообще уникальный персонаж в нашей политике. Она меня однажды спросила, что она делает не так, не помню формулировки, но смысл был именно такой. Я сказал, что с моей точки зрения она слишком эмоциональна, слишком искренна и откровенна там, где это не нужно. Для политика - а Матвиенко безусловно политик по своей природе, - это скорее слабость. Она в этом смысле человек нерасчётливый.

Вы имеете в виду её знаменитую в разговоре с петербургскими журналистами о том, что в Москве жене Лужкова и не такое сходит с рук, а ей в Петербурге ничего «не спускают»?

Вы вспоминаете случай, когда диктофоны должны были быть выключены, разговор шёл на условиях конфиденциальности, но информация о том, что происходило за закрытыми дверями, как-то попала в сеть. Об этом потом говорили много в Москве, мне названивали, просили прокомментировать эту фразу. Я, разумеется, отказывал всем. Это, повторюсь, был частный разговор не для печати, во время которого она вела себя очень эмоционально. Там страсти кипели.

Это вообще был напряженный период, журналистам на митингах доставалось от милиции... Помню, она на этой встрече повысила голос, а я сказал: «Не надо на меня кричать». Я на себя кричать никому никогда не позволял. Я произнес это автоматически и подумал: ну всё, доездился. И совершенно не ожидал, что она потом мне позвонит. Валентина Ивановна не извинялась формально, она произнесла что-то вроде «Андрей Дмитриевич, давайте двигаться к конструктиву». Но всё равно это было очень круто. Сам я извинился: мол, вы меня простите, я позволил себе лишнее... Она тогда проявила подлинное великодушие, которое людям наверху, в общем, несвойственно. Выгоды у неё как-то заискивать передо мною не было, никакой опасности я для неё не представлял. Это был просто человеческий поступок.

Полтавченко тоже человек интересный. Но с ним веселее просто разговаривать, нежели делать официальное интервью. Во время беседы он отвечает очень нестандартно, но потом пресс-служба всё живое вырезает. Опубликованный текст интервью не передает и половины того, что он говорит. Впрочем, какие-то его высказывания и вправду нельзя оставлять. Он, скажем, курит и шутит на эту тему. Но если государство с курением борется, понятно, что шутки губернатора на эту тему в публичном пространстве неуместны.

- Матвиенко тоже курит.

И, как и Полтавченко, тщательно это скрывает. Нельзя было ни фотографировать их с сигаретой, ни упоминать об этом. И Полтавченко, и Матвиенко - чрезвычайно любопытны, повторюсь, но это скорее исключения. Другие чиновники страшно скучны. Я на Петербургском экономическом форуме в этом году встретил одну крупную чиновницу, очень крупную. Мы с моим заместителем Сашей Горшковым опоздали к началу выступления национального лидера. В зал уже не пробиться, в кулуарах прогуливаемся, натыкаемся на эту даму. И я в шутку говорю: а почему это вы не в зале? Не слушаете Владимира Владимировича? Строго так. Она: «Нет-нет, я слушаю, я слушала его до конца, только вот сейчас вышла». Думаю, ну, ё-моё… Мне неловко, я говорю: да шучу я, шучу. Она снова: нет-нет, я слушала, я всё слушала… А есть еще категория начальников, которые с пресс-секретарями приходят на интервью. Это вообще туши свет. Если пресс-секретарь симпатичная, так ещё разглядывать её можно, пококетничать, а так, конечно, совсем скучно.

- Среди бандитов вам встречались люди неинтересные?

Полно. Лидеры в основном интересны, иначе в лидеры они бы не попали.

- Навыки военного переводчика помогают вам в работе над интервью?

И да, и нет. Этот опыт сильно помог мне в жизни в целом. Вообще лучший учитель - опыт негативный. То, что нас не убивает, делает нас сильнее, как известно. После службы военным переводчиком ничего не страшно в любой коммуникативной работе. А в плане собственно интервью - наверное, нет, не могу сказать, что это сильно помогает. Когда я попал в газету «Смена», у меня сначала была паника: срочно требуется второе высшее образование, журналисты - это такие специальные люди, небожители. Но освоился я к своему удивлению довольно быстро. Я знаю много военных переводчиков, которые сделали журналистскую карьеру и достаточно успешны: Александр Гурнов, Сергей Доренко... Их очень много пришло в журналистику, когда Козырев решил сдать всё, что Советский Союз завоевал. Военных переводчиков готовили серьёзные учебные заведения. Я учился не в военном вузе, но восточный факультет Ленинградского университета давал лучшее гуманитарное образование среди гражданских вузов. Если человек знает несколько языков, у него голова начинает по-другому работать. Уча иностранный язык, начинаешь лучше знать свой собственный.

Переводчик же всегда подбирает слова. Полного соответствия ведь нет. Эта работа расширяет и аллюзивный ряд и синонимический. Задача переводчика не воспроизвести дословно, а передать смысл. В Йемене в нашей бригаде военный советник командира бригады спецназа говорил мне: скажи им, что пуля дура - штык молодец. Или: нас мало, но мы в тельняшках. Ну как это перевести? «Мы тут в полосатых фуфайках»? И что? Были и серьёзнее вызовы. Скажем, когда наш специалист принёс сала, чтобы угостить йеменцев и сказал: ты им передай, что свинину есть можно, наши космонавты в космос летали, никакого Аллаха нет. Тут уж мне пришлось вступать в коммуникацию с собственным командиром и объяснять ему, что и кому нужно говорить, если мы хотим вернуться домой живыми.

- Что делать, если собеседник скучен или даже неприятен?

Помнить, что это твоя работа. Попытаться как-то раскачать собеседника, расшевелить, заинтересовать.

- У вас есть на этот случай какие-то приемчики?

Провокация, увеличение темпа беседы… Но бывает, что не срабатывает ничего. У нас была глава Российского императорского дома Мария Владимировна Романова. Русский не её родной язык, к тому же она каждое предложение выстраивала как официальное сообщение. И свита её всё время пыталась вмешиваться. Под конец только стало получаться что-то похожее на живой разговор. Мы опубликовали это интервью, но я им не очень доволен.

- Вы ловушки-провокации готовите заранее?

Как правило, нет. Я же делаю интервью не с целью человека поймать на чём-то. В последнее время я сам могу выбирать собеседников, и если человек неинтересен, я просто не сажусь с ним беседовать. Если интервью - часть расследования - тогда да, оно больше напоминает допрос, разведбеседу. Когда мы занимались обстоятельствами убийства журналиста Гонгадзе на Украине, у нас была беседа с одним депутатом Верховной Рады. Это бандит, настоящий, с кровавым следом. Высокомерно вёл себя, нагло даже, разговаривал через губу. А у нас информация была, что он одалживал деньги Гонгадзе по мелочи. И когда он стал откровенно над нами глумиться, я возьми и спроси его: вы же деньги давали ему, а он не возвращал. Мотивчик у вас был. Как он испугался, у него аж руки затряслись, карандаш сломал, который в руках вертел. «Да я, да ты что?! Шлепнуть из-за тысячи баксов паренька?!» - «Вы не убивали, а кто тогда убивал?» Бывают и слёзы у людей, особенно когда с женщинами беседуешь. Но если ведёшь расследование, приходится задавать неприятные вопросы.

Нас вызывали, кстати, в Верховную Раду, мы давали показания по итогам нашего расследования. Если Верховная Рада дала бы нам полномочия, как у оперативных сотрудников, либо двух оперов предоставила в подчинение, мы бы довели расследование до конца. Я им говорил: дело вполне раскрываемое, но вы же сами этого не хотите. Вот список вопросов, которые не были заданы прокуратурой. Довести дело до конца нам не позволили, но зато прислали благодарственное письмо. История с Гонгадзе - довольно гнусная. Героев там нет. Никто смерти Гонгадзе не хотел, по всей вероятности, произошёл эксцесс исполнителя. А в клубке оказались все. Так квартирный вор может доказать, что не убивал, но тогда ему придется сознаться в краже. Больше всего я удивлялся, что Гонгадзе дали звание героя Украины. Он же просто публиковал компромат на одних людей из окружения Кучмы по заказу других. Но такие вещи никому неинтересны, особенно на Западе.

Никто не хочет понять, что на самом деле произошло. Журналист боролся с режимом - это да, это мы понимаем. В этом смысле журналистика давно в кризисе что у нас, что на Западе. Я недавно говорил журналистам Евросоюза на одном мероприятии: вы упрекаете нас в том, что мы пропагандисты - ну да, есть у нас и такое. Но у вас-то и вовсе результаты анализа подгоняют под первоначальную версию. Вы пять лет назад приветствовали бомбардировки Ливии. А потом Обама сказал, что Ливия - самая большая ошибка за время его правления. И что, получается, все западные международники - глупее Обамы? Глупее меня, с самого начала говорившего, что так делать нельзя? Ко мне европейские журналисты подходили, говорили: Андрей, вы правы, но сделать ничего нельзя…

Когда вы берёте интервью у писателя - вы не чувствуете конфликта интересов? Вы тоже писатель, и ваш собеседник может оказаться не близок вам по творческой манере, по мировоззрению…

Такого практически не было. Я делаю интервью только с теми литераторами, кого уважаю и люблю. С Веллером мы так разговаривали, с Леонидом Юзефовичем, которого я считаю вообще одним из лучших прозаиков сегодня. Это же не совсем интервью, это беседа, когда вообще непонятно, кто кому вопросы задает. А с писателями, которые мне неинтересны, я не общаюсь.

- В ваших интервью вопросы нередко длиннее, чем ответы.

Ну и что? Был такой журналист Владимир Львович Бурцев, издатель знаменитого альманаха «Былое», разоблачивший Азефа как полицейского провокатора. Как получил Бурцев подтверждение своим сведениям? Он подкараулил бывшего главу департамента полиции Лопухина, сел с ним в один поезд и несколько часов, пока они ехали, формулировал вопрос, рассказывая все ему известное об Азефе. Лопухин молча пил чай. Наконец, когда Бурцев должен был сходить с поезда, Лопухин сказал: «С Азефом я виделся, и не раз». Вот такое интервью. Так что длинные вопросы или короткие - это неважно. Важен результат, как у Бурцева. Это вопрос индивидуальной манеры журналиста. Раздражает тебя такая манера - не читай.

- У большого интервью есть будущее?

Все эти разговоры о том, что так называемые лонгриды никто не читает, всё это «журналистка умирает» - это всё ерунда. Когда появился синематограф, говорили, что театр умрет, когда появилось телевидение, причитали, что кино закончилось. И ничего - и театр, и кино до сих пор живы. «Народные репортёры», мальчики с мобильниками профессионалов не заменят. Что касается интервью - наоборот. Сейчас такое время, что все высказываются, все комментируют… Людям интересно опираться на чьё-то профессиональное мнение. Все хотят послушать гуру. Другое дело, что люди разучились думать сами и ищут опору в ком-то другом. Но для интервью как жанра это хорошо.

- Вы говорили, что журналист должен много читать. Что должен читать интервьюер, чтобы быть профессионалом?

Интервьюер должен сам быть интересным человеком. Умение оригинально сформулировать вопрос, распознать цитату, - это же всё от культурного бэкграунда. Книжный опыт никогда не заменит практический. Но единственное, что развивает мозг - это чтение.

Если бы вам представилась возможность задать Владимиру Путину один-единственный вопрос, что бы вы у него спросили?

Про . Почему никто из его убийц до сих пор не понес наказания - притом, что дело это фактически раскрыто. Но это не тот вопрос, который интересен широкой публике. А то, что меня интересует как человека, спрашивающего президента страны: в плане идеологии, положения страны в мире - это серия вопросов. Но формат долгой и откровенной беседы с ним - это нереально, я это хорошо понимаю. Я с удовольствием поговорил бы с Артуро Перес-Реверте, но он практически не дает интервью. Хотя наша журналистка, будучи в Испании, сумела его уломать, и он сказал для «Фонтанки» несколько слов и даже передал мне через неё свои книги с дарственной надписью - причём по-русски. Он фактически моими словами когда-то сформулировал: я пишу то, что мне самому интересно было бы прочитать.

- Когда делаете интервью, вы думаете о читателе?

Нет, все эти советы журналисту и вообще человеку пишущему, что надо представлять свою аудиторию, своего читателя - это всё глупости. Я много раз убеждался, что читатели моих книг, статей, интервью - это совершенно разные люди: по возрасту, профессии, национальности, образованию. Надо ориентироваться на себя. Если будешь делать своё дело честно, возможно, это будет интересно кому-то ещё.

- Башар Асад как собеседник вам интересен?

Сейчас нет. Он заложник сложившейся ситуации и ждать откровенности от него не приходится. Он человек-функция в трагических обстоятельствах. Согласился бы я на поездку в Сирию, если бы мне предложили? Наверное, да. Но вряд ли из интервью с ним вышло бы сегодня что-то интересное. Каддафи был бы поинтереснее. Правда, это не было бы интервью. Он начинал монолог и много часов мог вещать, не отвечать на вопросы, а говорить, что ему вздумается.

- Книгу интервью не хотели бы сделать? С одним собеседником или несколькими?

У Артуро Перес-Реверте есть несколько книг его колонок, и мне одно время тоже хотелось собрать свои интервью за несколько лет. Но я в конце концов отказался от этой идеи. Книга самим своим устройством предполагает долгую жизнь, а журналистика - это здесь и сейчас. Том Альфреда Коха и Игоря Свинаренко «Ящик водки» я не сумел дочитать, притом, что это два блестящих собеседника, отвязанных на все верёвки. Журналистский текст - это скоропортящийся продукт. Так что к журналистике под твёрдой обложкой отношусь скептически.

Беседовал Сергей Князев

Тогда, в 1987 году, ГУВД предлагало свои обычные рецепты - обеспечить органы правопорядка транспортом, повысить профессиональный уровень работников, снизить текучесть кадров повышением зарплат, предоставлением жилья и других льгот. Государство и общество, по возможности, удовлетворяли растущие запросы правоохранительных органов. Но, увы, чисто формальные меры по усилению и укреплению органов охраны правопорядка не смогли приостановить развитие коррупционных процессов. Официальный документ ленинградского ГУВД десятилетней давности характеризовал сложившуюся ситуацию следующим образом: в стране действует система преступного перераспределения национального продукта, у граждан сформировалось устойчиво-негативное отношение к властям, крайняя степень недоверия к любым их заявлениям и попыткам действий.

Диагноз - верен, лечение до сих пор - неособенно успешно. Раз так, то каждый россиянин решает этот вопрос для себя сам: брать или не брать, давать или не давать. Как это делают большие и малые должностные лица - видно на каждом шагу. И речь об этом - в следующем разделе.

Часть III. Господа реформаторы

«Хороших и честных людей - большинство. Но если уровень нравственности падает до определенного предела, то государство разваливается и прекращает свое существование».

Лев Дуров

К началу восьмидесятых годов само существование «реального социализма» лишь для одного класса - партийно-хозяйственного аппарата и примкнувших к нему немногочисленных представителей элитных и «нужных» профессий - не только вошло в явное противоречие с официальным мифом о социальном равенстве, но и стало вызывать уже открытое общественное негодование. Смерть Брежнева и приход к власти Андропова были встречены с серьезными надеждами на то, что в стране будет положен конец беспределу коррупированного партийного аппарата и местных клязьков-партсекретарей. Однако настоящие перемены начались, конечно только после избрания Генеральным секреторем ЦК. КПСС Михаила Сергеевича Горбачева.

Жители нашего города, конечно, помнят о том, какой фурор произвел весной 1985 года его прилет в Ленинград, Открытость Горбачева была шокирующей и для простых горожан, и для работников аппарата. Из уст в уста передавались свидетельства очевидцев визита: о том, как на Кировском заводе Горбачев отказался от ценного подарка, как в Смольном не присоединился к традиционному застолью - ограничился лишь стаканом чая в буфете… Именно в Ленинграде тогда был дан старт прославленной горбачевской кампании гласности. Задуманная как традиционная кампания (каждый новый властитель у нас всегда начинал с уничтожения славы прежнего) по борьбе со злоупотреблениями государственной бюрократии, эта кампания, внезапно и для отцов-основателей перестройки, включила в себя критическую переоценку не только мрачного прошлого, но и самой существующей системы. Многочисленные льготы и привилегии, присвоенные себе номенклатурой, были названы порождением этой системы и приравнены к коррупции.

Пафос обличений коррумпированной номенклатуры составлял основную суть реформаторских речей тех политиков новой, митинговой волны, которых горожане вскоре победоносно избрали депутатами Съезда народных депутатов СССР. Казалось, что с новыми, демократически настроенными лидерами у нас установятся демократия и социальная справедливость, а злоупотребления власти канут в темное советское прошлое.

Но, увы, те демократы, на которых горожане еще недавно смотрели с таким благоговением, заняли удобные руководящие и депутатские кресла и в считанные месяцы были адаптированы той старой, вороватой чиновничьей системой, которая была, есть (и будет!) едина для всея Руси всех времен, как бы не называлась эта страна на том или ином этапе своей истории. Ленинград стал СанктПетербургом, обком партии был переименован в мэрию, Смольный из штаба революции и национализации превратился в штаб приватизации, однако ничего не менялось: как было, так и оставалось четкое разделение общества на «мы» и «они» - народ и в упор не замечающую его власть.

Воистину: никто не нанес российской демократии вреда больше, чем демократы еще того, горбачевского призыва. Вот и в Петербурге они вскоре стали думать не столько о муниципальных делах, сколько решать собственные проблемы: захватывать у города квартиры, строить коттеджи, отправлять детей на учебу в зарубежные вузы за счет фирмдоброхотов, покупать дорогие иномарки. Не в пример аристократам былых времен и даже партийцам ленинской школы, выставлявшим напоказ только скромность и аскетизм - все-таки понимали они, что не стоит дразнить голодный люд, - новые демократы бросили вызов всем условностям и стали вести подчеркнуто роскошный образ жизни. Выдвинутые в политику на волне жаждавшего справедливости общественного мнения, эти люди вскоре начали отличаться потрясающе хладнокровным игнорированием этого мнения.

Так, уже к середине 1990-х годов произошла колоссальная подвижка в морали и этике российского общества: воровать стало не стыдно. Один за другим следовали вяло встречаемые общественностью скандалы о коррупции в высших эшелонах власти. Будуары Смольного не отставали в этом плане от коридоров Кремля. Прокуратура хранила скорбное бесчувствие… Об этом - настоящая глава, к сожалению, не закрывающая тему коррупции в новом Петербурге. Пока мы, уважаемый читатель, составляли этот труд, жизнь подбрасывала нам все новые и новые факты и сюжеты.

ГЛАВА 1. В коридорах власти

Петербургские квартиры

Дело «Ренессанса»

«Ни для кого не секрет, что если кто-нибудь хочет что-либо получить в этом городе, то за это приходится платить», - констатирует генеральный директор фирмы «Ренессанс» Дмитрий Мурзинов. Он знает о чем говорит: «Ренессанс», получив на реконструкцию с последующей передачей в собственность два дома в центре Петербурга, заплатил за это сполна.

Эта история беспрецедентна среди прочих дел - как по количеству фигурирующих в ней персон класса VIP, так и по объему материалов, собранных следствием. Эта история стоила потери по крайней мере несколько процентов голосов Анатолию Собчаку на губернаторских выборах 1996 года. Возможно, эта история не будет иметь продолжения, потому что слишком много высокопоставленных персон не заинтересованы в том, чтобы она стала предметом судебного разбирательства. Но дело «Ренессанса» позволяет сделать печальное предположение о масштабах пресловутой коррупции, поразившей властные органы.

В сентябре 1990 года Ленгорисполком разрешил реконструкцию дома по улице Рылеева, 3, концерну «Апракон». Месяц спустя счастливый обладатель подряда передал соответствующие права АО «Ренессанс». «Апракон» владел пятью процентами акций своего преемника. Остальная доля принадлежала другому учредителю - фирме «Альянс», учредителями которой, в свою очередь, являлись Анна Анатольевна Евглевская, ее дочь и сестра. И хотя до марта 1993 года роль директора «Ренессанса» исполнял некий г-н Шалагин, он, видимо, лишь «отбывал номер». Именно Анне Анатольевне - мозговому центру и главной движущей силе маленькой фирмы - было суждено стать одним из главных героев последующих событий.

Скандальный дом на Рылеева, 3, состоит из пятиэтажного лицевого и аналогичного дворового флигеля. Условия реконструкции предполагали размещение в здании наряду с жилыми квартирами детского комбината на 360 мест и сооружение бассейна для детей. Детсад и бассейн стали тяжким бременем для «Ренессанса». Избавлению от обузы усердно способствовали отцы города. Многие из них впоследствии получили квартиры в доме, который как-то сам-собой превратился в «дворянское гнездо», или другие ценные призы от Анны Евглевской. В итоге деятельностью «Ренессанса» заинтересовались правоохранительные органы.

Уже 27 ноября 1991 года председатель Комитета по градостроительству и архитектуре подписал распоряжение о выводе детского сада из лицевого флигеля здания.

12 марта 1993 года Дзержинская районная администрация и «Ренессанс» заключили договор на реконструкцию. Полгода спустя Анатолий Собчак подтвердил давнее решение Ленгорисполкома и дал зеленый свет строительству. Отметим, что распоряжение мэра еще подразумевало размещение детского сада хотя бы во второй очереди дома (дворцовом флигеле) и устройство бассейна. Но их судьба к этому времени была уже предрешена.

30 марта 1994 года главный архитектор города Олег Харченко согласовал строительство подземного гаража во дворе дома N3 вместо предполагавшегося бассейна.

12 апреля глава Дзержинской администрации Сергей Тарасович подписал акт сдачи-приемки первой очереди дома на Рылеева. Помимо 22 квартир там оказались офисы самого «Ренессанса» и филиала «Петроагропромбанка».

Наконец, 4 августа Анатолий Собчак узаконил сложившееся на тот момент положение вещей, внеся изменение в свое прежнее распоряжение. «В связи с отсутствием на данный момент технической и технологической возможности размещения детского сада в доме N3 по улице Рылеева, а также учитывая значительное удорожание стоимости проводимых строительных работ», мэр разрешил разместить во дворе доме подземный гараж и распорядился передать в установленном порядке здание фирме «Ренессанс». Впрочем, еще почти два месяца тому назад, 10 июня, Жилищный комитет выдал фирме свидетельство о собственности на жилой дом.

Незаконными являлись не только изменения в проекте, разрешающие вынос детского комбината и бассейна, но и санкционирование строительства гаража, запрещенное СЭС и Управлением государственной противопожарной службы. Мало того, АО «Ренессанс» не имело право заниматься строительством, а лицензия на право осуществления строительных работ была получена Евглевской на основании не совсем достоверных сведений. Вопреки заявлениям о своем экономическом образовании, Анна Анатольевна закончила техникум общественного питания и долгое время работала по специальности в учреждениях Дзержинского района. Очевидно, та работа дала ей знакомства со многими нужными людьми, пригодившимися впоследствии, хотя и талант бизнесмена не обошел ее стороной.

Соседи

Заинтересованность чиновников в стройке Евглевской будет понятна после знакомства с некоторыми жильцами элитного дома, получившими квартиры в первой очереди.

Отдав «Ренессансу» свою трехкомнатную квартиру в новостройках, в двухуровневую квартиру общей площадью 218 метров без всякой доплаты перебрался Олег Андреевич Харченко.

Трехкомнатную квартиру общей площадью 106 метров получила за 1,2 миллиона рублей Виктория Зибарова, близкая знакомая Сергея Тарасовича, ныне возглавляющего Петербургское отделение миграционной службы России.

Аналогичная квартира досталась сыну начальника отдела капитального ремонта ТПО Департамента жилищного хозяйства мэрии Галины Филипповой.

В четырехкомнатную стасемидесятипятиметровую квартиру предполагал въехать отец руководителя аппарата мэра Петербурга Виктора Кручинина.

Наиболее пикантная подробность - квартира, предназначавшаяся в этом же доме для племянницы Собчака Марины Кутиной, оформленной на работу в «Ренессанс»… уборщицей.

Этому дала, этому дала…

17 мая 1995 года 2-й отдел (по борьбе с коррупцией) Управления по борьбе с экономической преступностью возбудил уголовное дело, усмотрев в деятельности Евглевской дачу взяток должностным лицам мэрии Петербурга.

По версии следователя массовая раздача квартир чиновникам стала платой за их посильную помощь в реконструкции.

Квартира рыночной стоимостью около 200 тысяч долларов получена Олегом Харченко за незаконное согласование вывода из дома детского сада и гаража. Главный архитектор подмахнул титульный лист несуществующего проекта подземного гаража. Это согласование легло в основу последующего аналогичного распоряжения мэра.

Акт приемки дома также незаконно подписал глава администрации Дзержинского района Сергей Тарасович. Он же содействовал передаче здания в собственность «Ренессансу». (Вспомним квартиру, оформленную на гражданку Зибареву.) Господин Тарасевич также поправлял пошатнувшееся на стройке здоровье в Италии - за счет фирмы.

Услуги Галины Филипповой выразились в неосуществлении технадзора за строительством по измененному проекту и подписании акта госприемки дома. Помимо квартиры рыночной стоимостью около 100 тысяч долларов, Галина Алексеевна на протяжении трех лет получала зарплату и другие выплаты в «Ренессансе». При этом, надо полагать, заработок по основному месту работы казался ей сущим издевательством.

Виктор Кручинин принимал непосредственное участие в продвижении и подготовке распоряжений мэра в пользу «Ренессанса». Но ему очень не повезло - на квартиру, предназначенную для передачи его отцу, решением суда был наложен арест. Единственное, чем довольствовался г-н Кручинин - ремонтом своей дачи на сумму около 4 миллионов рублей, выполненным сотрудниками «Ренессанса» за счет фирмы.

Отдельного рассказа заслуживает появление в доме племянницы Анатолия Собчака.

Святое семейство

Оказавшись на посту мэра города, Анатолий Александрович, отдадим ему должное, не зазнался и не забыл о своих многочисленных родственниках.

В конце 1991 года из Ташкента в город на Неве перебрался родной брат Собчака, а в 1992 году воссоединилась с отцом родная племянница градоначальника Марина Кутина. На первых порах обустройством родни мэра занялся глава администрации Выборгского района Анатолий Коган. По словам Анатолия Яковлевича, на излете 1991 года его пригласили в Смольный и попросили приютить близких Собчака из солнечного Узбекистана. Господин Коган якобы ответил, что единственный легальный путь - принять высокопоставленную родню на работу в жилищное хозяйство с предоставлением служебной жилплощади. (В те далекие времена чиновники еще пытались придать хотя бы видимость законности своим сомнительным манипуляциям.) Вскоре брат мэра, его дочь и зять Александр Кутин, как крайне необходимые городу бойцы коммунального фронта, поселились в служебной квартире N227 дома 28 по проспекту Просвещения, а в феврале 1992 года начальник Выборгского ПРЭО Гуслин принял на работу в РЭУ-8 г-на Кутина.

Неблагодарные квартиранты - Александр Кутин и некто Владимир Литвинов - некоторое время спустя приватизировали служебную жилплощадь (вероятно, Выборгская администрация никогда бы и не вспомнила о пропавшей квартире, не проиграй Анатолий Собчак на губернаторских выборах). В сентябре 1996 года Анатолий Коган неожиданно подал иск в Федеральный суд Выборгского района Петербурга о признании недействительной этой:лки и «выселении ответчиков на ранее занимаемую площадь», то есть в Ташкент.

Наверное, успехи Марины Кутиной (Собчак) на поприще жилищного хозяйства были столь впечатляющи, что в 1994 году ее приняли уборщицей на работу в «Ренессанс», заключив договор дарения однокомнатной квартиры площадью 39,2 метра и рыночной стоимостью не менее 25 тысяч долларов. Как следует из протокола собрания фирмы, подписанного Евглевской, зарплата «ценному работнику» уборщице Кутиной должна была начисляться в счет погашения задолженности за квартиру. Правда, на тот момент в «Ренессансе» ул. трудились две штатных уборщицы, так ни разу и неувидевших на работе профессорскую племянницу, тем более с ведром и тряпкой.

Столь удачным трудоустройством Марина Кутина, видимо, обязана помощнице мэра Петербурга по жилищным вопросам Ларисе Харченко, которую справедливее было бы назвать помощницей Собчака по улучшению его собственного жилищного положения. Госпожа Харченко сама рассчитывала поселиться на Рылеева, но Анна Евглевскзя; уже ставшая опасаться растущего аппетита чиновников отделалась от нее шмотками на 30 миллионов рублей и путевкой в Испанию для дочери.

Но отделавшись от квартирных притязаний помощницы мэра, Анна Анатольевна не смогла ей отказать в еще одной маленькой просьбе.

54 тысячи долларов, переданных Евглесской по предложению Харченко директору одной фирмы, позволили существенно удушить жилищные условия самого Анатолия Собчака. Эта сумма, по данным следствия, пошла на расселение коммунальной квартиры 17 в доме 31 по набережной реки Мойки, смежной с квартирой Собчаков. После расселения обе квартиры были объединены, и жилплощадь высокопоставленного семейства достигла 300 метров, не считая приватизированного ранее г-жой Нарусовой мансардного этажа этого же дома. Правда, в ходе этой операции не удалось избежать некоторого шума. Не все прежние жильцы квартиры 17 смирились с территориальными притязаниями соседей и не соглашались добровольно расстаться с прежним жильем. Для удобства бесед с некоторыми из жильцов пришлось прибегать к помощи сотрудников милиции.

Часть квартир для «расселяемых» жильцов взяли из обменного фонда города, часть купили на деньги, любезно предоставленные г-жой Евглевской - следствие все это определило просто: «Расселение частично произведено за счет средств, полученных противоправным путем, частично - за счет государства в ущерб интересам города».

Людмила Борисовна и Анатолий Александрович не стали «светиться» при получении новой квартиры - она была оформлена на подставное лицо - Виктора Сергеева, шофера близкой знакомой супруги мэра Нины Кирилловой, руководительницы фирмы «Матеп». Насколько нам известно, он подтвердил тот факт, что квартира предназначалась семейству г-на Собчака и показывал выданную от его имени генеральную доверенность на имя мэра, а потом рассказал о сильном давлении, которое оказывалось на него в связи с участием в решении «квартирного вопроса» мэра. Справедливости ради надо заметить, что оформление квартиры через подставных лиц было серьезной ошибкой: теперь г-жа Нарусова очень хочет узаконить факт обладания квартирой 17, которая уже давно объединена с ее собственной квартирой, да не может: на спорную квартиру наложен арест и любые сделки с ней пока невозможны.

Правда, у Анатолия Александровича есть другая версия истории со спорной квартирой. По словам экс-мэра, его супруга имела неосторожность приобрести смежную жилплощадь и сделать там дорогостоящий ремонт. Неужели Собчак пребывал в счастливом неведении, что квартира, которую он считал собственностью своей семьи, оформлена на постороннего человека? Анатолий Собчак считает себя далеко не бедным (гонорары за лекции, книги и т.д.). Почему же обеспеченному градоначальнику понадобилось прибегать к услугам Анны Евглевской? Или мэр, опять же по неведению, полагал, что получил соседнюю квартиру за красивые глаза и свои демократические убеждения?

«Обложили меня, обложили…»

Анна Анатольевна Евглевская, которую мы застали в офисе «Ренессанса» на Рылеева, оказалась весьма привлекательной, миниатюрной дамой без присущих новым русским излишеств. Воображение рисует «Ренессанс» мощной фирмой, но за могучей вывеской, по сути, стоят три человека - сама А., бухгалтер и инженер по строительству (на время общения со следственными органами и вынужденных командировок по СИЗО Евглевскую заменил на посту директора зять - Дмитрий Мурзинов, но, надо полагать, именно на ней остается львиная доля дел по семейному предприятию). Согласитесь, эти детали заставляют несколько иначе взглянуть на человека, умудрившегося провернуть столь колоссальную работу. По крайней мере Анне Евглевской не откажешь в недюжинной энергии.

В «Ренессансе» придерживаются несколько иной, чем изложенная выше, версии отношений с петербургскими чиновниками. Оказывается, Анна Анатольевна одаривала власть имущих по личной инициативе, руководствуясь не интересами своего бизнеса, а чисто альтруистическими соображениями.

Например, Олег Харченко «не подписал нам ни одного документа по первой очереди - в этом не было необходимости», но получил квартиру на Рылеева «потому, что главный архитектор города не должен жить в трехкомнатной квартире на четырнадцатом этаже на Ржевке», - говорит Мурзинов.

Андрей Филиппов поменял свою жилплощадь на более престижную лишь потому, что Галина Алексеевна Филиппова и Анна Анатольевна Евглевская - старинные подруги.

Марине Кутиной после того, как разразился скандал, пришлось отказаться от подарка и сейчас, по словам Мурзинова, предназначавшаяся ей квартира принадлежит фирме, так как племянница Собчака не выполнила договорные условия (не следила за чистотой в «Ренессансе»).

Заявляя об отсутствии даже малейшей заинтересованности чиновников в ее услугах, Евглевская, тем не менее, признает, что передала 54 тысячи долларов директору некой фирмы по предложению Ларисы Харченко. Этот факт она подтвердила и на очной ставке в Лефортово. «Нам тогда пришлось за копейки продавать все, что было, и даже влезть в долги. Деньги было предложено сдать в течение трех дней, иначе нам обещали большие неприятности», - вспоминает Мурзинов. Эти события произошли незадолго до подписания мэром распоряжения, санкционировавшего строительство подземного гаража на Рылеева, 3, и, фактически, узаконившего вынос из дома детсада.

Между прочим, от строительства гаража «Ренессансу» впоследствии пришлось отказаться - при ближайшем рассмотрении этот проект оказался слишком накладным.

Вместо сгинувшего в небытие детского сада администрация Центрального (бывшего Дзержинского) района еще в июле 1994 года предложила фирме соорудить пристройку к школе на Миллионной улице или перечислить в бюджет района 800 миллионов рублей. Деньги, как утверждает Мурзинов, собирались перевести 30 июня 1995 года, но как раз накануне - 29-го - Анна Евглевская была задержана и оказалась в изоляторе ГУВД на Захарьевской. На январь 1997 года сумма задолженности «Ренессанса» перед районом с учетом пени составила 3,5 миллиарда рублей…

К декабрю 1995 года концессионеры намеревались завершить реконструкцию второй очереди, однако на сегодняшний день на объекте выполнено чуть более половины необходимых работ. Между тем, именно вторая очередь, по замыслу Евглевской, должна спасти ее предприятие от финансового краха. По окончании строительства там будут расположены 35 коммерческих квартир и 600 метров офисных помещений. У многих из этих квартир уже есть хозяева, в том числе, опять же, чиновники Смольного, заключившие с «Ренессансом» валютные договоры на приобретение жилплощади. Среди тех, кто рассчитывает поселиться в этом доме - Эльга Порецкнна, ведающая в городской администрации делами религии.

За счет продажи квартир в дворовом флигеле Евглевская предполагает возвратить кредит «Петроагропромбанку», профинансировавшему строительство. Но пока что на здание на Рылеева, 3, и еще примерно на два десятка квартир, фигурирующих в материалах уголовного дела, наложен арест. В одной из таких квартир в элитном доме по Невскому, 96, проживала и сама Анна Анатольевна. Переехав в свой дом, она оставила квартиру семье дочери.

«С нами до сих пор ничего не случилось, потому что наши партнеры оказались порядочными людьми», - считает Дмитрий Мурзинов. Но все же ему приходилось на несколько месяцев увозить из города семью, опасаясь за своих близких: "Нам очень настойчиво предлагали оставить эту стройку, но всякий раз я «забивал стрелку» на Литейном, 4. Все были удивлены, что мы работаем без «крыши».

Насчет «крыши» у следствия есть особое мнение. Еще одним квартирантом «Ренессанса» стал бывший заместитель по оперативной работе Дзержинского РУВД (впоследствии - начальник Василеостровского РУВД) Владимир Дряхлов, обеспечивавший, по версии следствия, «прикрытие деятельности фирмы от правоохранительных и контрольных органов». При его же участии члены одной из преступных группировок «работали» с теми подрядчиками «Ренессанса», которые добивались оплаты за выполненные работы. В результате партнеры Евглевской не досчитались около 2 миллиардов рублей.

Имя Евглевской фигурирует в следственных материалах не только в связи с грандиозной стройкой. Сыщики утверждают, что в марте-апреле 1995 года Анна Анатольевна передала 10 тысяч долларов одному из руководителей Комитета экономики и финансов Петербурга. Чиновник способствовал незаконному подписанию документов, по которым бывший глава администрации Адмиралтейского района Владимир Меттус (ныне первый заместитель губернатора Петербурга) и председатель Департамента по содержанию жилищного фонда мэрии Борис Тарбаев получили 500 миллионов рублей, якобы предназначавшиеся для финансирования ремонта теплотрассы, но ушедшие совсем на другие цели.

В феврале 1996 года, когда скандал вокруг дома на Рылеева уже стал орудием большой политики, Анатолий Собчак обидел свою благодетельницу, обязав проверить правомочность свидетельства о собственности, выданную «Ренессансу», и подготовить документы для проведения открытого конкурса на право завершения затянувшегося строительства. Как и многие другие распоряжения мэра, эти предписания остались на бумаге. Может быть, - к лучшему, потому что сегодня, кроме самой Евглевской, вряд ли найдутся желающие довести до конца эту стройку…

По сути, Анна Евглевская стала «дойной коровой» для многочисленных начальников, приложивших (или как раз не приложивших) руку к реализации ее проекта. Впрочем, она вряд ли признается в этом кому-нибудь, кроме самой себя.

Мы не сентиментальны, и потому не будем пускать скупую слезу по поводу мытарств, выпавших на долю главы «Ренессанса», тем более, что Евглевская сама охотно приняла предложенные ей правила игры. Заметим лишь, что эта история типична для российского бизнеса середины 1990-х, адом на Рылеева - далеко не единственное здание в Петербурге, оказавшееся в центре интересов чиновников и бизнесменов.

Следствие закончено, забудьте?

Начавшееся расследование серьезно помешало планам «Ренессанса». Правда, Евглевская не расставалась с надеждой на покровительство своих многочисленных клиентов. И не безосновательно.

В 1995 году привилегированная домовладелица провела за решеткой 3 месяца. Третьего октября прокуратура города возвратила дело в прокуратуру Центрального района, следственная группа, созданная после задержания директора «Ренессанса», расформировывается, а Евглевская оказывается на свободе. Вероятно, на этом можно было бы поставить точку, если бы историей не заинтересовалась Генеральная прокуратура России.

На излете 1995 года совместным распоряжением генпрокурора Юрия Скуратова, министра внутренних дел Анатолия Куликова и директора ФСБ Михаила Барсукова была сформирована специальная оперативно-следственная группа Генеральной прокуратуры России. Костяк бригады составили оперативники 2-го отдела Петербургского УБЭП, а основой уголовного дела N18/238278-95 по фактам взяточничества и корыстных злоупотреблений со стороны высокопоставленных должностных лиц администрации Петербурга стала история «Ренессанса».

В середине января 1996 года сыщики в один день провели серию обысков по всевозможным адресам, связанным с фирмой. В тот же день Анна Евглевская была задержана и доставлена в институт судебно-психиатрической экспертизы имени Сербского, в Москву. «Мальчишки, вас Собчак завтра уволит», - заявила она оперативникам, все еще рассчитывая на помощь облагодетельствованных ею персон. Через сорок дней, уже с санкцией на арест, Евглевская оказалась в Лефортово, где пробыла до 30 августа.

По нашим сведениям, в беседах со следователями Анна Анатольевна сетовала на вероломство тех, кому оказывала услуги. Может быть, поэтому она не стала скрывать своих взаимоотношений с Ларисой Харченко, по «просьбе» которой подарила квартиру Марине Кутиной и передала 54 тысячи долларов на расширение квартиры Анатолия Собчака (на самом деле вся жилплощадь семьи эксмэра в доме на Мойке, 31, оформлена в собственность Людмилы Борисовны Нарусовой).

Кстати, Ларисе Харченко - единственному из упомянутых нами чиновников - предъявлено обвинение по ст. 173 ч.2 УК (получение взяток).

Другие, герои пока что фигурируют в материалах дела в качестве свидетелей. Как и Анатолий Собчак, утверждающий, что «все эти обвинения надуманы и основаны на искажении действительных фактов». Возможно, пребывая на высоком посту, профессор был так поглощен проблемами города, что не знал, чем занята его супруга. Но при всей занятости, Анатолий Александрович не смог не заметить двукратного приращения своей квартиры. Теперь у него достаточно времени, чтобы оценить плоды бурной деятельности Людмилы Борисовны.

Г- жа Нарусова проявила завидную активность и в ходе расследования, проводимого оперативно следственной бригадой генпрокуратуры. Супруга экс-мэра неоднократно заявляла о «целенаправленно-ангажированной работе следственной группы», направленной на «дискредитацию Собчака».

Поводом для одного из таких заявлений послужил обыск, проведенный сотрудниками следственной бригады на квартире Нины Кирилловой, имевшей непосредственное отношение к решению «квартирного вопроса» семьи мэра. (Кириллова причастна к оформлению на подставное лицо - своего шофера Сергеева - квартиры N17).

Г- жа Нарусова, «случайно» оказавшаяся во время обыска у квартиры Кирилловой, крайне болезненно восприняла проблемы, возникшие у своей знакомой, прилюдно возмущаясь «беззаконием» и «произволом» властей.

Следователи были шокированы активностью Людмилы Нарусовой, пытавшейся проникнуть в квартиру во время обыска: «Она потребовала, чтобы немедленно прекратили обыск и стала громко кричать, находясь на лестничной площадке… Гр. Нарусова продолжала громко кричать, своими действиями пытаясь сорвать проводимые следственные действия… Она кричала и давала указания людям, находившимся в квартире, о том, чтобы они ничего не подписывали. Свои хулиганские действия гр. Нарусова продолжала на протяжении 15 минут».

В заявлении в генпрокуратуру в связи с обыском у Кирилловой г-жа Нарусова обвинила следователей, в частности, в том, что они «позволяли себе нецензурные выражения с угрозами в мой адрес, обращаясь к моей фотографии».

Очевидно, жалоба возымела действие. В тот же день появилось указание об изменении состава следственной группы и выводе из ее состава Ивана Белова - старшего следователя прокуратуры Центрального района Петербурга, начинавшего расследование дела «Ренессанса».

Сам Анатолий Александрович не раз намекал на политическую подоплеку расследования.

Профессор права отчасти прав. На определенном этапе результаты работы бригады были выгодны политическим противникам Собчака в окружении президента Ельцина.

Святое семейство

В конце 1991 года из Ташкента в город на Неве перебрался родной брат Собчака, а в 1992 году воссоединилась с отцом родная племянница градоначальника Марина Кутина. На первых порах обустройством родни мэра занялся глава администрации Выборгского района Анатолий Коган. По словам Анатолия Яковлевича, на излете 1991 года его пригласили в Смольный и попросили приютить близких Собчака из солнечного Узбекистана. Господин Коган якобы ответил, что единственный легальный путь – принять высокопоставленную родню на работу в жилищное хозяйство с предоставлением служебной жилплощади. (В те далекие времена чиновники еще пытались придать хотя бы видимость законности своим сомнительным манипуляциям.) Вскоре брат мэра, его дочь и зять Александр Кутин, как крайне необходимые городу бойцы коммунального фронта, поселились в служебной квартире N227 дома 28 по проспекту Просвещения, а в феврале 1992 года начальник Выборгского ПРЭО Гуслин принял на работу в РЭУ-8 г-на Кутина.

Неблагодарные квартиранты – Александр Кутин и некто Владимир Литвинов – некоторое время спустя приватизировали служебную жилплощадь (вероятно, Выборгская администрация никогда бы и не вспомнила о пропавшей квартире, не проиграй Анатолий Собчак на губернаторских выборах). В сентябре 1996 года Анатолий Коган неожиданно подал иск в Федеральный суд Выборгского района Петербурга о признании недействительной этой:лки и "выселении ответчиков на ранее занимаемую площадь", то есть в Ташкент.

Наверное, успехи Марины Кутиной (Собчак) на поприще жилищного хозяйства были столь впечатляющи, что в 1994 году ее приняли уборщицей на работу в "Ренессанс", заключив договор дарения однокомнатной квартиры площадью 39,2 метра и рыночной стоимостью не менее 25 тысяч долларов. Как следует из протокола собрания фирмы, подписанного Евглевской, зарплата "ценному работнику" уборщице Кутиной должна была начисляться в счет погашения задолженности за квартиру. Правда, на тот момент в "Ренессансе" ул. трудились две штатных уборщицы, так ни разу и неувидевших на работе профессорскую племянницу, тем более с ведром и тряпкой.

Часть квартир для "расселяемых" жильцов взяли из обменного фонда города, часть купили на деньги, любезно предоставленные г-жой Евглевской – следствие все это определило просто: "Расселение частично произведено за счет средств, полученных противоправным путем, частично – за счет государства в ущерб интересам города".

Людмила Борисовна и Анатолий Александрович не стали "светиться" при получении новой квартиры – она была оформлена на подставное лицо – Виктора Сергеева, шофера близкой знакомой супруги мэра Нины Кирилловой, руководительницы фирмы "Матеп". Насколько нам известно, он подтвердил тот факт, что квартира предназначалась семейству г-на Собчака и показывал выданную от его имени генеральную доверенность на имя мэра, а потом рассказал о сильном давлении, которое оказывалось на него в связи с участием в решении "квартирного вопроса" мэра. Справедливости ради надо заметить, что оформление квартиры через подставных лиц было серьезной ошибкой: теперь г-жа Нарусова очень хочет узаконить факт обладания квартирой 17, которая уже давно объединена с ее собственной квартирой, да не может: на спорную квартиру наложен арест и любые сделки с ней пока невозможны.

"Обложили меня, обложили…"

Анна Анатольевна Евглевская, которую мы застали в офисе "Ренессанса" на Рылеева, оказалась весьма привлекательной, миниатюрной дамой без присущих новым русским излишеств. Воображение рисует "Ренессанс" мощной фирмой, но за могучей вывеской, по сути, стоят три человека – сама А., бухгалтер и инженер по строительству (на время общения со следственными органами и вынужденных командировок по СИЗО Евглевскую заменил на посту директора зять – Дмитрий Мурзинов, но, надо полагать, именно на ней остается львиная доля дел по семейному предприятию). Согласитесь, эти детали заставляют несколько иначе взглянуть на человека, умудрившегося провернуть столь колоссальную работу. По крайней мере Анне Евглевской не откажешь в недюжинной энергии.

В "Ренессансе" придерживаются несколько иной, чем изложенная выше, версии отношений с петербургскими чиновниками. Оказывается, Анна Анатольевна одаривала власть имущих по личной инициативе, руководствуясь не интересами своего бизнеса, а чисто альтруистическими соображениями.

Например, Олег Харченко "не подписал нам ни одного документа по первой очереди – в этом не было необходимости", но получил квартиру на Рылеева "потому, что главный архитектор города не должен жить в трехкомнатной квартире на четырнадцатом этаже на Ржевке", – говорит Мурзинов.

Андрей Филиппов поменял свою жилплощадь на более престижную лишь потому, что Галина Алексеевна Филиппова и Анна Анатольевна Евглевская – старинные подруги.

Заявляя об отсутствии даже малейшей заинтересованности чиновников в ее услугах, Евглевская, тем не менее, признает, что передала 54 тысячи долларов директору некой фирмы по предложению Ларисы Харченко. Этот факт она подтвердила и на очной ставке в Лефортово. "Нам тогда пришлось за копейки продавать все, что было, и даже влезть в долги. Деньги было предложено сдать в течение трех дней, иначе нам обещали большие неприятности", – вспоминает Мурзинов. Эти события произошли незадолго до подписания мэром распоряжения, санкционировавшего строительство подземного гаража на Рылеева, 3, и, фактически, узаконившего вынос из дома детсада.

Между прочим, от строительства гаража "Ренессансу" впоследствии пришлось отказаться – при ближайшем рассмотрении этот проект оказался слишком накладным.

Вместо сгинувшего в небытие детского сада администрация Центрального (бывшего Дзержинского) района еще в июле 1994 года предложила фирме соорудить пристройку к школе на Миллионной улице или перечислить в бюджет района 800 миллионов рублей. Деньги, как утверждает Мурзинов, собирались перевести 30 июня 1995 года, но как раз накануне – 29-го – Анна Евглевская была задержана и оказалась в изоляторе ГУВД на Захарьевской. На январь 1997 года сумма задолженности "Ренессанса" перед районом с учетом пени составила 3,5 миллиарда рублей…

К декабрю 1995 года концессионеры намеревались завершить реконструкцию второй очереди, однако на сегодняшний день на объекте выполнено чуть более половины необходимых работ. Между тем, именно вторая очередь, по замыслу Евглевской, должна спасти ее предприятие от финансового краха. По окончании строительства там будут расположены 35 коммерческих квартир и 600 метров офисных помещений. У многих из этих квартир уже есть хозяева, в том числе, опять же, чиновники Смольного, заключившие с "Ренессансом" валютные договоры на приобретение жилплощади. Среди тех, кто рассчитывает поселиться в этом доме – Эльга Порецкнна, ведающая в городской администрации делами религии.

За счет продажи квартир в дворовом флигеле Евглевская предполагает возвратить кредит "Петроагропромбанку", профинансировавшему строительство. Но пока что на здание на Рылеева, 3, и еще примерно на два десятка квартир, фигурирующих в материалах уголовного дела, наложен арест. В одной из таких квартир в элитном доме по Невскому, 96, проживала и сама Анна Анатольевна. Переехав в свой дом, она оставила квартиру семье дочери.

Это создатель и руководитель Агентства журналистских расследований в Питере, автор книги "Бандитский Петербург" и серии криминальных романов, которые к "Бандитскому Петербургу" не имеют никакого отношения, но экранизированы Владимиром Бортко именно под этим названием. Сериал способствовал популярности Домогарова, Певцова, Дроздовой и даже постановщика, но про Константинова в связи с ним мало кто вспомнил. А ему это и на руку. Журналисту-расследователю не надо слишком светиться.

Он со своими людьми раскрыл дело Гонгадзе. Считался близким другом Кости Могилы. Придумал криминального авторитета Антибиотика, чей светлый образ сделался не менее популярным, нежели роковая дроздовская Катя. Его интервью крайне немногочисленны, а репутация в журналистских кругах двусмысленна. "Очень способный человек, -- сказал о нем в частном разговоре известнейший русский журналист. -- Из тех, о ком говорят -- способный на все".

Ну, не знаю. Книги Константинова мне всегда импонировали. Я давно мечтал у него кое о чем спросить, и в конце концов верные люди меня на него вывели. Спасибо.

-- А почему без охраны?

Ну смешно это. Если тебя захотят убрать, какая охрана поможет? Я решил тут в Москве познакомиться с автором книги о местном криминалитете -- такой столичный аналог "Бандитского Петербурга". А мне с придыханием сообщили, что он на две недели вынужден уехать из Москвы, потому что за ним охотятся киллеры. Очень интересные киллеры, у которых, видимо, батареек хватает ровно на две недели. А потом все становится безопасно, и он может возвращаться... Ты не поверишь, но мне за все время работы серьезно угрожали только два раза -- ну, может, три. Психов в расчет не беру.

-- А в одиночку от скольких нападающих ты смог бы отмахаться?

Все очень относительно. В состоянии хорошего куража -- от двух, от трех, если совсем дилетанты. От пары "казанских", вооруженных дубинами, не смог бы отмахаться ни при каких обстоятельствах. Это при том, что я кандидат в мастера по дзюдо, и спецназ меня чему-то учил, но если тебя захотят убить -- тебя убьют. Это надо иметь в виду, и все.

-- А я слыхал, что ты в Питере постоянно меняешь квартиры, уходя от слежки...

Господи. Вообще я знаю, откуда растут ноги у этого слуха. Я несколько раз разводился, оставлял женам квартиры, а сам переезжал. Но это, как ты понимаешь, диктовалось не интересами личной безопасности.

-- Говорят, что именно ты выведен в новом романе Стругацкого -- Есаул, законспирированный, чрезвычайно опасный человек, владеющий базой данных на весь преступный мир России.

-- Не знал. Если так, это лестно, -- сам я со Стругацким знаком очень шапочно, интервьюировал его единственный раз, еще когда работал для "Комсомолки". Но универсальных баз данных на всю преступность не существует в принципе. Нам для нашей работы все эти базы РУБОПа или ФСБ даром не нужны. Делать журналистское расследование -- это не значит все про всех знать. Не нужно читать все книги -- нужно знать, где какая стоит. Все это подробно изложено в нашем учебнике, который агентство давно подготовило и распространяет совершенно свободно. Мы и на журфаке преподаем. Ноу-хау не представляет секрета, читай книжку и работай. Надо только помнить, что расследование предпринимается по собственной инициативе журналиста. Слив под это понятие не подпадает. А многие наши московские коллеги искренне считают расследованиями свои публикации компромата. Мы так не работаем.

-- Тем не менее дело Гонгадзе вы взялись расследовать по заказу...

-- А ты не "афганец"?

-- Ну?

Потому что оппозиции они не нужны по определению -- она хочет, чтобы Гонгадзе был убит по личному приказу Кучмы. Им нужен образ журналиста-героя, борца за правду. А Кучма, которому наши результаты вроде бы и нужны, потому что доказывают его невиновность, -- тоже в них не заинтересован, потому что из них ясно, какой бардак в действительности царит на Украине и в том числе в его ближайшем окружении.

-- Гонгадзе мертв?

Безусловно.

-- И что там все-таки произошло?

Коротко не расскажешь, но в общих чертах -- вот. Конечно, никаким идейным борцом против власти он не был. Он занимался черным пиаром, публиковал слив, получая его от одного человека из окружения президента. Человек этот вел довольно простую двойную игру: он сливал компромат на Кучму, а потом, дождавшись момента, когда президент был в особенно дурном настроении, ему этот компромат демонстрировал: вот, смотрите, что про вас печатают всякие сволочи! Сам Кучма не может ни войти в Интернет, ни выйти обратно: у него с компьютером любовь без взаимности. Расчет был на то, что в некий момент он просмотрит заказные публикации и выйдет, что называется, из берегов. И как-то раз, под особенно горячую руку, он действительно сказал: ну, этот Гонгадзе! Надо ему показать! Сказано это было в присутствии министра внутренних дел и зафиксировано на так называемых пленках Мельниченко...

-- Так они подлинные?

Опять-таки процентов на девяносто уверен, что да. Иное дело, что не "диванные": ребята из "Кролла", имевшие возможности, которых не было у нас, -- проводили эксперимент в кабинете Кучмы: хрен бы там что записалось из дивана, не слышно ничего. Работал жучок. Не исключаю, что пленки подвергались монтажу, выборочной подчистке -- но в основе своей все очень похоже на подлинную речь президента. Что делает министр внутренних дел, получая такое распоряжение насчет Гонгадзе? Убрать его -- значит радикально подставить власть; в таких случаях цепляют "наружку". Тем более, что Гонгадзе -- кавказец, вдруг за ним можно найти какую-нибудь анашу или незарегистрированный ствол, и тогда он спокойно получит свои три года условно, после чего рыпаться перестанет. А может, повезет, и за ним найдется что-нибудь такое, после чего можно давать три года уже и безусловно... Но сотрудников в МВД не хватает, тут серьезные дела висят, а не какой-то там журналист; и на хвост ему цепляют двух стажеров, неумех, которых он, естественно, и "срубает" уже через неделю. То есть замечает номера машин и пишет заявление в МВД: за мной следят люди на таком-то и таком-то автотранспорте, прошу оградить от вторжения в мою частную жизнь и прочая. Заявление лежит, с ним надо что-то делать. В МВД начинается тихий скандал: так вас и так, спалились... и слух об этом скандале доходит до человека, который все это время продолжал с Гонгадзе встречаться и ему сливать. А следовательно, эти контакты наверняка попали в поле зрения сотрудников МВД, чего он, конечно, не рассчитал! Он-то полагал, что с Гонгадзе начнут бороться совсем иными средствами -- прикрывать его издание, организовывать избиение, -- то есть выход из берегов можно будет использовать! А тут какая-то слежка, панический страх перед любыми решениями... И человек из окружения Кучмы приглашает Гонгадзе на встречу, чтобы ему пригрозить: ни в коем случае не раскрывай наши контакты! В случае чего -- мы виделись по другим делам... Гонгадзе на эту встречу отправляется. И исчезает.

О том, что он шел именно на свидание со своим "контактом", прекрасно знала его подруга Алена Притула, которой я открытым текстом сказал: Алена, ваша позиция аморальна, все ведь известно, ни за какими сигаретами он не направлялся... Все это тем более аморально, что именно Алена занималась оппозиционной деятельностью и редактирована "Украинскую правду". А вовсе не Гонгадзе. Что произошло на этой встрече -- можно только гадать. Вероятнее всего, несчастный случай. В том смысле, что убивать Гонгадзе никто не хотел, но он увидел у этих людей стволы, или полез в драку, или сказал что-то оскорбительное -- и был убит, скорее всего в голову, потому что иначе не было смысла ее отрезать. Человек, который ему сливал и его же подставлял, мне хорошо известен, он продолжает оставаться в ближайшем окружении Кучмы.

-- Ты его не назовешь?

Нет, конечно. Это дело украинской прокуратуры, а раз она не хочет -- к чему?

-- Но говорили, что Гонгадзе убивали какие-то уголовные авторитеты -- Матрос и Циклоп...

Да видели мы этого Матроса! Он и не скрывался ни от кого особенно, надо было действительно очень постараться, чтобы его не найти... Он сам из Днепропетровска, там и был. Спокойно пошел на контакт. Не убивал он никакого Гонгадзе, он мелкий уголовник и готов дать показания по первому требованию, только почему-то они никому не нужны.

-- Интересно, легко вычислить этого человека из президентского окружения? Думаю, по твоему описанию я попробовал бы...

-- Пробуй.

-- У тебя сколько заняло расследование?

Нас работало восемь человек, потратили год.

Нет, тогда не буду. Скажи, а про Костю Могилу тебе что-нибудь известно? Говорят, он твое агентство поддерживал материально...

Вся его материальная поддержка выразилась в том, что он подарил мне ручку. Хорошую. Я ему книгу -- свою, -- а он отдарился.

-- И кто его убил, по-твоему?

Свои ребята. Такой ценой они пытались заслужить прощение у тех, кому принесли огорчение своей деятельностью. Он был банально принесен в жертву. Ничем другим я его гибель объяснить не могу, потому что Константин Яковлев давно отошел от крупных дел.

Скажи, а тебя не коробило, что криминальный авторитет Яковлев, более известный как Костя Могила, назывался президентом духовной академии?

Меня вообще много чего коробит... Господин Кумарин тоже колокола льет, а ведь на самом деле он сегодня гораздо более авторитетная личность, нежели Яковлев. Очень крупный бизнесмен и очень серьезный человек. Но у Яковлева все это носило характер вполне искренний, он по монастырям ездил, вообще сильно подвинулся на этой почве.

-- Как большинство людей его круга.

Нет, я думаю, это было не профессиональное, а возрастное. Кто-то начинает верить в йогу, кто-то в экстрасенсов... потому что, начиная с известного возраста, жить без веры почти невыносимо. У Яковлева был уклон в православие.

Поговорим о другом Яковлеве -- о том, которого переместили из Петербурга и бросили на всероссийское ЖКХ. Станет ли Петербург менее бандитским с его уходом?

Тут все зависит не от того, кто ушел, а от того, кто придет. Но с этим штампом -- "бандитский Петербург" -- пора уже кончать, Яковлев тут ни при чем совершенно.

-- Вот тебе раз! Кто пустил в оборот это определение?

Не я, конечно. Я еще с начала девяностых публиковал в Питере колонки под рубрикой "Бандитский Петербург", в девяносто четвертом впервые издал их книгой -- и никто ничего не замечал до двухтысячного, когда это вдруг понадобилось, чтобы угодить первому лицу. Тогда начался очень интенсивный антияковлевский пиар -- не думаю, что Путин его заказывал, полагаю, что ему хотели сделать такой подарок... И пошли разговоры про криминальную столицу. А между тем словосочетание "Бандитский Петербург" придумали куда раньше, чтобы подчеркнуть разницу между московской и питерской преступностью. Москва -- воровская, Петербург -- бандитский. Москва принадлежит ворам в законе, старым авторитетам, которые верны традициям тридцатых годов; в Петербурге их традиционно было меньше. Вот и все. В остальном Питер по количеству преступлений значительно отстает от Москвы, делит с Екатеринбургом второе-третье места. А по количеству криминальных авторитетов на тысячу жителей занимает, по официальным данным, место тридцать третье -- тридцать четвертое в России.

-- И тем не менее: что может измениться с приходом Матвиенко?

А ты уверен, что ее губернаторство предопределено?

-- В общем, да.

Я тоже думаю, что у нее много шансов, но окончательных выводов делать не хочу. Есть довольно убедительный контрпиар... другое дело, что я никаким пиаром не занимаюсь. Но во-первых, Матвиенко -- не единственная женщина, которая будет участвовать в выборах. Есть еще Дмитриева, скажем. Количество горожан, готовых проголосовать за женщину-губернатора, и так невелико, да они еще и будут расколоты. Во-вторых, Матвиенко только считают "питерской". На самом деле она родилась в Шепетовке. И в-третьих, при желании можно использовать ее девичью фамилию...

-- А что, какая-нибудь инородческая?

Зачем инородческая. Тютькина. Будет Петербург голосовать за Тютькину из Шепетовки?

Как по-твоему, коль уж мы заговорили о персоналиях, -- во власти есть люди, не замаранные связями с криминалом?

За всех говорить не могу. Вероятно, есть.

-- Ну, скажем, на Путина есть что-нибудь реальное?

На Путина копали, как могли, но ничего не нашли, кроме абсолютной лапши. Возможно, что-то и есть, но пока придерживают. В целом же, думаю, он человек гораздо более профессиональный, чем, например, Собчак. Поэтому если что-то и было -- следы грамотно заметены.

-- А Собчак профессионалом не был?

Собчак отличался великолепной наивностью. При желании можно было бы за ним набрать довольно много всего, хотя опять-таки -- по мелочам... Павел Вощанов в своей знаменитой публикации "Анатолий Собчак как зеркало русской коррупции" пересказывает в основном хорошо известные факты насчет пресловутой квартиры. Да, Собчак много всего подписывал. Представления о преступности были у него самые дилетантские. Скажем, ты знаешь, откуда вообще возникла в путинском подсознании эта реплика насчет мочения в сортире? Это Собчак в начале своей деятельности задумал бороться с преступностью и проституцией. Он решил, что раз известны все адреса "малин" и борделей в городе, проблему легко решить путем отключения там канализации и света. То есть буквально победить нелегальный бизнес путем отключения сортиров. Представляешь уровень идеализма?

-- А как ты вообще относишься к Путину?

Хорошо, много лучше, чем в начале. Мне нравится его специфический шкодливый юмор, юмор настоящего ехидного мужика.

Знаешь, есть вечный спор: что страшнее в лагерях -- блатной закон или произвол администрации? Если перенести этот выбор на всю российскую действительность, что страшнее -- разборки в криминальной среде или во власти?

Да все одинаково, в том-то и дело. И мера цинизма примерно одна и та же, и главная проблема общая -- кадровая. Власти неоткуда взять новых людей, чтобы профессиональные и с остатками совести. И ворам в законе неоткуда взять смену -- такую, чтобы умела считать хоть на ход вперед. Российская власть и российская преступность давно уже зеркальны.

-- Сколько человек у тебя в агентстве?

Пятьдесят пять.

-- Всего?

Этого достаточно. Есть свой юрист, следящий за тем, чтобы наши действия оставались в рамках закона и чтобы охранялись наши права. В общем, организация хорошо продумана.

-- Руководишь до сих пор лично ты?

У меня есть заместитель, известный питерский журналист Саша Горшков.

-- Какие расценки?

Все очень индивидуально. Иногда, как в случае с Гонгадзе, мы работаем просто "за интерес". Но тут уж дело больно громкое и характерное. Скучное расследование не возьмусь вести ни за какие деньги.

-- Антибиотик стал едва ли не главным героем "Бандитского Петербурга", имею в виду сериал. Прототип есть?

Вполне реальный. Все герои этого цикла имеют прототипов, и Домогаров в значительной степени играет меня. Так получилось еще потому, что с ним мы как-то лучше всего сошлись. Вообще дружить с актерами трудно, они люди жеста, а мне неудобно, когда передо мной наигрывают... Домогаров -- результат нашего с Бортко компромисса. Саша приехал на пробы, по обыкновению, несколько под шофе, отработал их вполсилы, -- но я видел в этой роли только его. И мы договорились с режиссером: он берет Сашу, а я соглашаюсь на Дроздову. Не то чтобы мне не нравилось, как она играет Катю. Она замечательно сыграла. Пробовали, скажем, Стриженову -- она еще дальше от того, что я написал, у нее типаж девичий, а не женский. Я написал женщину-ловушку, такую, чтобы увидеть ее -- и уже не избавиться от этого наваждения. Я представлял ее совершенно четко. Дроздова играет типаж более строгий, холодноватый, -- это имеет право быть, почему нет, но мне жалко было мою Катю. В конце концов привык...

Да, так вот, чтобы закончить с Антибиотиком. Борисов играет его не очень похожим на реального человека, которого я имел в виду. Этого человека давно нет, он погиб мученически -- его взорвали, он еще сутки после этого жил, не приходя в сознание...

-- Новоселов?!

Что ты, при чем тут Новоселов... Прототип Антибиотика был один из самых серьезных людей в Петербурге, и не назову я его только потому, что дружили с ним артисты и чиновники самого высокого ранга. Достаточно сказать, что на похоронах был Селезнев. А я этому человеку был интересен... биологически, что ли. Он сам мне говорил: любопытно посмотреть, какие вы, молодые.

Ты когда родился?

-- В шестьдесят третьем.

Слушай, вот ты знал, что этот человек -- криминальный авторитет. И про Константина Яковлева это все знали. И вообще списки воров в законе давно опубликованы. Почему их всех не взять?

-- А на каком основании?

-- На основании оперативной информации.

Оперативная информация к доказательной базе не относится. Пошел, сказал, пригрозил -- этого к делу не пришьешь. Воры в законе -- ребята грамотные, тут можно брать только за грамм кокаина или за ствол какой-нибудь случайный. Иначе любой суд их тут же выпустит.

-- Хорошо, а просто взять и перестрелять всех, как предлагает Корецкий?

Это, по-моему, еще наивнее, чем идея насчет сортиров.

Напоследок один вопрос, который меня в современной российской политике волнует больше всего. Тебе не пытались заказать расследование московских взрывов и "Норд-Оста"?

Нет, такого заказа не было.

-- Ты взялся бы?

Возможно.

-- Но ты допускаешь мысль о том, что к этому причастны спецслужбы?

Это ты мне уже заказываешь расследование?

-- Нет, интересуюсь ощущениями.

На уровне ощущений -- я не могу себе представить спецслужбу в современной России, в которой могла бы задумываться такая операция -- и не произошло бы при этом ни одной утечки. Могу представить циников, способных на подобное преступление, но не могу представить профессионалов, сумевших абсолютно засекретить его подготовку. Степень развала и бардака в спецслужбах значительно превосходит самые смелые наши предположения. Поэтому и существует наше агентство. Занятое тем, чем на самом деле должны заниматься отнюдь не журналисты. Но я не жалуюсь. Интересно же.