Автобиография. Костомаров николай иванович Костомаров в ссылке

Николай Костомаров появился на свет до вступления в брак местного помещика Ивана Петровича Костомарова с крепостной Татьяной Петровной Мельниковой и по законам Российской империи стал крепостным своего собственного отца.

Николай Костомаров родился 5 (17) мая 1817 года в слободе Юрасовке Острогожского уезда Воронежской губернии (ныне село Юрасовка).

Отставной военный Иван Костомаров уже в возрасте выбрал себе в жены девушку Татьяну Петровну Мельникову и отправил ее в Москву для обучения в частном пансионе - с намерением потом на ней жениться. Обвенчались родители Николая Костомарова в сентябре 1817 года, уже после рождения сына. Отец собирался усыновить Николая, но не успел этого сделать.

Иван Костомаров, поклонник французской литературы XVIII века, идеи которой он пытался прививать и малолетнему сыну, и своей дворне. 14 июля 1828 года он был убит своими дворовыми людьми, похитившими при этом скопленный им капитал. Смерть отца поставила его семью в тяжелое юридическое положение. Рожденный вне брака, Николай Костомаров как крепостной отца в наследство переходил теперь его ближайшим родственникам - Ровневым, которые были не прочь отвести душу, издеваясь над ребёнком. Когда Ровневы предложили Татьяне Петровне за 14 тысяч десятин плодородной земли вдовью долю - 50 тыс. рублей ассигнациями, а также свободу сыну, она согласилась без проволочек.

Оставшись с очень скромным достатком, мать перевела Николая из московского пансиона (где он, только начав учиться, за блестящие способности получил прозвище фр. Enfant miraculeux - чудо-ребенок) в пансион в Воронеже, ближе к дому. Обучение в нем обходилось дешевле, но уровень преподавания был очень низким, и мальчик едва высиживал скучные уроки, которые практически ничего ему не давали. Пробыв там около двух лет, он был отчислен за "шалости" из этого пансиона и перешел в Воронежскую гимназию. Окончив здесь курс в 1833 году, Николай стал студентом Харьковского университета историко-филологического факультета.

Окончив курс в воронежской гимназии, Коля в 1833 году сделался студентом Харьковского университета. Уже в первые годы учения сказались блестящие способности Костомарова, доставившие ему от учителей московского пансиона, в котором он при жизни отца недолго учился, прозвище "enfant miraculeux". Природная живость его характера и низкий уровень учителей того времени мешали ему серьезно увлечься занятиями. Первые годы пребывания в Харьковском университете, историко-филологический факультет которого не блистал в ту пору профессорскими дарованиями, мало отличались в этом отношении для Костомарова от гимназического учения. Он увлекался то классической древностью, то новой французской литературой, но работал без надлежащего руководства и системы; позднее Костомаров называл свою студенческую жизнь "беспорядочной".

В 1835 году на кафедре всеобщей истории в Харькове явился историк Михаил Михайлович Лунин. Его лекции оказали на Костомарова сильное влияние; он с жаром отдался изучению истории, но все еще смутно сознавал свое настоящее призвание и по окончании университета поступил было в военную службу.

Неспособность его к последней скоро стала, однако, ясна и начальству его, и ему самому. Увлекшись изучением сохранившегося в городе Острогожске, где стоял его полк, архива местного уездного суда, Костомаров задумал писать историю слободских казачьих полков. По совету начальства, он оставил полк и осенью 1837 года вновь явился в Харьков с намерением пополнить свое историческое образование.

В это время усиленных занятий у Костомарова, отчасти под влиянием Лунина, стал складываться взгляд на историю, сильно отличавшийся от господствовавших тогда среди русских историков воззрений. По позднейшим словам самого учёного, он "читал много всякого рода исторических книг, вдумывался в науку и пришёл к такому вопросу: отчего это во всех историях толкуют о выдающихся государственных деятелях, иногда о законах и учреждениях, но как будто пренебрегают жизнью народной массы? Бедный мужик-земледелец-труженик как будто не существует для истории; отчего история не говорит нам ничего о его быте, о его духовной жизни, о его чувствованиях, способе его радостей и печалей "?

Мысль об истории народа и его духовной жизни, в противоположность истории государства, стала с этой поры основной идеей в кругу исторических воззрений Костомарова.

Видоизменяя понятие о содержании истории, он раздвигал и круг её источников. "Скоро , - пишет он, - я пришёл к убеждению, что историю нужно изучать не только по мертвым летописям и запискам, а и в живом народе ". Главное содержание русской истории, и, следовательно, главный предмет изучения прошлого, по мнению Костомарова, состоит в исследовании развития народной духовной жизни, ибо здесь "основа и объяснение великого политического события, тут проверка и суд всякого учреждения и закона". Духовная жизнь народа проявляется в его понятиях, верованиях, чувствованиях, надеждах, страданиях. Но историки, возмущался он, не говорят ничего об этом. Костомаров одним из первых предпринял изучение общественного и домашнего быта народа.

Жизнь народная, утверждал Костомаров, является в своеобразных укладах: удельно-вечевом (федеративном) и единодержавном. Борьба этих двух начал составляет содержание его концепции русской истории. Федеративный строй древней Руси под влиянием внешних обстоятельств, татаро-монгольского ига заменяется единодержавием. С Ивана ІІІ "начинается бытие самостоятельного монархического русского государства. Свобода общины и лиц приносится в жертву. Петр завершил, по его мнению, то, что было подготовлено веками предшествующими и "повел единодержавную государственность к ее полному апогею". Это привело в обособлению государства от народа. Оно "составило свой круг, образовало особую народность, примкнувшую к власти" (верхние слои). Таким образом, в русской жизни возникло две народности: народность государственная и народность масс. костомаров историк народность украинофильский

Отличительной чертой работ Костомарова является то, что он начал изучение всех составляющих Россию народностей: украинскую народность и великорусскую, белорусскую, южнорусскую, новгородскую и другие. "Если мы говорим, -писал он, - история русского народа, то принимаем это слово в собирательном смысле как массу народов, связанных единством одной цивилизации и составляющих политическое тело".

Он научился малорусскому языку, перечитал изданные народные малорусские песни и печатную литературу на малорусском языке, тогда очень небольшую; предпринимал "этнографические экскурсии из Харькова по соседним селам по шинкам". "Любовь к малорусскому слову более и более увлекала меня , - вспоминал Костомаров, - мне было досадно, что такой прекрасный язык, остается без всякой литературной обработки и, сверх того, подвергается совершенно незаслуженному презрению ". Он начал писать по-малорусски, под псевдонимом Иеремии Галки, и в 1839 - 1841 годах выпустил в свет две драмы и несколько сборников стихотворений, оригинальных и переводных.

В 1840 году Николай Иванович выдержал магистерский экзамен и в 1842 году напечатал диссертацию "О значении унии в Западной России". Назначенный уже диспут не состоялся, вследствие сообщения архиепископа Харьковского Иннокентия Борисова о возмутительном содержании книги. Речь шла лишь о нескольких неудачных выражениях, но профессор Устрялов, по поручению министерства народного просвещения разбиравший труд Костомарова, дал о нем такой отзыв, что книгу велено было сжечь.

Николай Костомаров написал другую диссертацию: "Об историческом значении русской народной поэзии", которую и защитил в начале 1844 года. Немедленно по окончании своей второй диссертации Н.И. Костомаров предпринял новую работу по истории Богдана Хмельницкого и, желая побывать в местностях, где происходили описываемые им события, определился учителем гимназии сперва в Ровне, затем в 1845 году в Киеве.

В 1846 году совет Киевского университета избрал Костомарова преподавателем русской истории, и с осени этого года он начал свои лекции, вызвавшие сразу глубокий интерес слушателей. В Киеве, как и в Харькове, около него составился кружок лиц, преданных идее народности и намеревавшихся проводить эту идею в жизнь. В кружок этот входили Пантелеймон Александрович Кулиш, Аф. Маркевич, Николай Иванович Гулак, Василий Михайлович Белозерский, Тарас Григорьевич Шевченко.

Члены кружка, увлеченные романтическим пониманием народности, мечтали об общеславянской взаимности, соединяя с последней пожелания внутреннего прогресса в собственном отечестве. "Взаимность славянских народов, - писал позже Костомаров, - в нашем воображении не ограничивалась уже сферой науки и поэзии, но стала представляться в образах, в которых, как нам казалось, она должна была воплотиться для будущей истории. Помимо нашей воли стал нам представляться федеративный строй, как самое счастливое течение общественной жизни славянских наций" Во всех частях федерации предполагались одинаковые основные законы и права, равенство веса, мер и монеты, отсутствие таможен и свобода торговли, всеобщее уничтожение крепостного права и рабства в каком бы то ни было виде, единая центральная власть, заведующая сношениями вне союза, войском и флотом, но полная автономия каждой части по отношению к внутренним учреждениям, внутреннему управлению, судопроизводству и народному образованию. С целью распространения этих идей дружеский кружок преобразовался в общество, получившее название Кирилло-Мефодиевского. Студент Петров, подслушавший беседы членов кружка, донес на них; они были арестованы (весной 1847 года), обвинены в государственном преступлении и подвергнуты различным наказаниям.

Костомаров, просидев год в Петропавловской крепости, был "переведен на службу" в Саратов и отдан под надзор местной полиции, причем ему на будущее время воспрещалось как преподавание, так и печатание его произведений. Не теряя ни идеализма, ни энергии и способности к работе, Костомаров в Саратове продолжал писать своего "Богдана Хмельницкого", начал новую работу о внутреннем быте московского государства XVI - XVII веков, совершал этнографические экскурсии, собирал песни и предания, знакомился с раскольниками и сектантами. В 1855 году ему дозволен был отпуск в Петербург, которым он воспользовался для окончания своего труда о Хмельницком. В 1856 году отменено было запрещение печатать его сочинения и снят с него надзор.

Совершив поездку за границу, Николай Костомаров опять поселился в Саратове, где написал "Бунт Стеньки Разина" и принимал участие, в качестве делопроизводителя губернского комитета по улучшению быта крестьян, в подготовке крестьянской реформы.

Весной 1859 года он был приглашен Петербургским университетом занять кафедру русской истории. Это была пора наиболее интенсивной работы в жизни Костомарова и наибольшей его популярности. Известный уже русской публике как талантливый писатель, он выступил теперь в качестве профессора, обладающего могучим и оригинальным талантом изложения и проводящего самостоятельные и новые воззрения на задачи и сущность истории. Сам Костомаров так формулировал основную идею своих лекций: "Вступая на кафедру, я задался мыслью в своих лекциях выдвинуть на первый план народную жизнь во всех ее частных проявлениях... Русское государство складывалось из частей, которые прежде жили собственной независимой жизнью, и долго после того жизнь частей высказывалась отличными стремлениями в общем государственном строе. Найти и уловить эти особенности народной жизни частей русского государства составляло для меня задачу моих занятий историей".

В 1860 году он принял вызов Михаила Петровича Погодина на публичный диспут по вопросу о происхождении Руси, которую Костомаров выводил из Литвы. Состоявшийся в стенах университета 19 марта, этот диспут не дал никакого положительного результата: противники остались при своих мнениях. В эту же пору Костомаров был избран членом археографической комиссии и предпринял издание актов по истории Малороссии XVII века.

Подготовляя эти документы к изданию, он начал писать по ним ряд монографий, которые должны были в результате составить историю Малороссии со времени Хмельницкого; эту работу он продолжал до конца жизни. Он принимал участие и в журналах ("Русское Слово", "Современник"), печатая в них отрывки своих лекций и исторические статьи. Он стоял тогда довольно близко к прогрессивным кружкам Петербургского университета и журналистике, но полному слиянию его с ними мешало их увлечение экономическими вопросами, тогда как он сохранял романтическое отношение к народности и украинофильские идеи.

Наиболее близким для Николая Ивановича Костомарова органом явилась учрежденная собравшимися в Петербурге некоторыми из бывших членов Кирилло-Мефодиевского общества "Основа", где он поместил ряд статей, посвященных по преимуществу выяснению самостоятельного значения малорусского племени и полемике с отрицавшими такое значение польскими и великорусскими писателями.

Оказывается, что русская народность не едина; их две, а кто знает, может быть их откроется и более, и тем не менее оне - русския… Но разумея таким образом это различие, я думаю, что задачею вашей Основы будет: выразить в литературе то влияние, какое должны иметь на общее наше образование своеобразные признаки южнорусской народности. Это влияние должно не разрушать, а дополнять и умерять то коренное начало великорусское, которое ведет к сплочению, к слитию, к строгой государственной и общинной форме, поглощающей личность, и стремление к практической деятельности, впадающей в материальность, лишенную поэзии. Южнорусский элемент должен давать нашей общей жизни растворяющее, оживляющее, одухотворяющее начало.

После вызванного студенческими беспорядками 1861 года закрытия Петербургского университета несколько профессоров, и в числе их Костомаров, устроили (в городской думе) систематические публичные лекции, известные в тогдашней печати под именем Вольного или Подвижного университета; Костомаров читал лекции по древней русской истории. Когда профессор Павлов, после публичного чтения о тысячелетии России, был выслан из Санкт-Петербурга, комитет по устройству думских лекций решил, в виде протеста, прекратить их. Костомаров отказался подчиниться этому решению, но на следующей его лекции (8 марта 1862 года) поднятый публикой шум принудил его прекратить чтение, а дальнейшие чтения были воспрещены администрацией.

Выйдя в 1862 году из состава профессоров Петербургского университета, Костомаров уже не мог более вернуться на кафедру, так как его политическая благонадежность вновь была заподозрена, главным образом, вследствие усилий московской "охранительной" печати. В 1863 году его приглашал на кафедру Киевский университет, в 1864 году - Харьковский, в 1869 году - опять Киевский, но Николай Костомаров, по указаниям министерства народного просвещения, должен был отклонить все эти приглашения и ограничиться одной литературной деятельностью.

В 1863 году были напечатаны "Северорусские народоправства", представлявшие собой обработку одного из читанных Костомаровым в Петербургском университете курсов; в 1866 году в "Вестнике Европы" появилось "Смутное время московского государства", позднее там же печатались "Последние годы Речи Посполитой".

Вызванный ослаблением зрения перерыв архивных занятий в 1872 году был использован Костомаровым для составления "Русской истории в жизнеописаниях главнейших ее деятелей". В 1875 году он перенес тяжелую болезнь, сильно подорвавшую его здоровье. В этом же году он женился на Ал. Л. Кисель, урожденной Крагельской, которая в 1847 году была его невестой, но после его ссылки вышла замуж за другого.

Работы последних годов жизни Костомарова, при всех их крупных достоинствах, носили на себе некоторые следы пошатнувшейся силы таланта: в них меньше обобщений, менее живости в изложении, место блестящих характеристик заступает иногда сухой перечень фактов. В эти годы Костомаров высказывал даже взгляд, что вся историка сводится к передаче найденных им в источниках и проверенных фактов. С неутомимой энергией работал он до самой смерти.

Умер 7 (19) апреля 1885 года, после долгой и мучительной болезни. Николай Иванович похоронен в Санкт-Петербурге на Литераторских мостках Волковского кладбища.

Костомаров, как историк, и при жизни, и по смерти неоднократно подвергался сильным нападкам. Его упрекали в поверхностном пользовании источниками и проистекавших отсюда ошибках, в односторонности взглядов, в партийности. В этих упреках заключается доля истины, весьма, впрочем, небольшая. Неизбежные у всякого ученого мелкие промахи и ошибки, быть может, несколько чаще встречаются в сочинениях Николая Ивановича, но это легко объясняется необыкновенным разнообразием его занятий и привычкой полагаться на свою богатую память.

В тех немногих случаях, когда партийность действительно проявлялась у Костомарова - а именно в некоторых трудах его по малорусской истории, - это было лишь естественной реакцией против еще более партийных взглядов, высказывавшихся в литературе с другой стороны. Не всегда, далее, самый материал, над которым работал Костомаров, давал ему возможность осуществить свои взгляды на задачу историка. Историк внутренней жизни народа по своим научным взглядам и симпатиям, он именно в своих работах, посвященных Малороссии, невольно являлся изобразителем внешней истории. Во всяком случае, общее значение Костомарова в развитии русской историографии можно, без всякого преувеличения, назвать громадным. Им была внесена и настойчиво проводилась во всех его трудах идея народной истории. Сам историк понимал и осуществлял ее, главным образом, в виде изучения духовной жизни народа.

Позднейшие исследования раздвинули содержание этой идеи, но заслуга Костомарова от этого не уменьшается. В связи с этой основной мыслью Костомарова стояла у него другая - о необходимости изучения племенных особенностей каждой части народа и создания областной истории. Если в современной науке установился несколько иной взгляд на народный характер, отрицающий ту неподвижность, какую приписывал ему Костомаров, то именно работы последнего послужили толчком, в зависимости от которого стало развиваться изучение истории областей. Внося новые и плодотворные идеи в разработку русской истории, исследуя самостоятельно целый ряд вопросов в ее области, Костомаров, благодаря особенностям своего таланта, пробуждал, вместе с тем, живой интерес к историческим знаниям в массе публики. Глубоко вдумываясь, почти вживаясь в изучаемую им старину, он воспроизвел ее в своих работах такими яркими красками, в таких выпуклых образах, что она привлекала читателя и неизгладимыми чертами врезывалась в его ум.

Года в слободе Юрасовке Острогожского уезда Воронежской губернии (ныне село Юрасовка).

Иван Костомаров, поклонник французской литературы XVIII века , идеи которой он пытался прививать и малолетнему сыну, и своей дворне. 14 июля 1828 года он был убит своими дворовыми людьми, похитившими при этом скопленный им капитал. Смерть отца поставила его семью в тяжелое юридическое положение. Рожденный вне брака, Николай Костомаров как крепостной отца в наследство переходил теперь его ближайшим родственникам - Ровневым, которые были не прочь отвести душу, издеваясь над ребёнком. Когда Ровневы предложили Татьяне Петровне за 14 тысяч десятин плодородной земли вдовью долю - 50 тыс. рублей ассигнациями, а также свободу сыну, она согласилась без проволочек.

Оставшись с очень скромным достатком, мать перевела Николая из московского пансиона (где он, только начав учиться, за блестящие способности получил прозвище фр. Enfant miraculeux - чудо-ребенок) в пансион в Воронеже, ближе к дому. Обучение в нем обходилось дешевле, но уровень преподавания был очень низким, и мальчик едва высиживал скучные уроки, которые практически ничего ему не давали. Пробыв там около двух лет, он был отчислен за «шалости» из этого пансиона и перешел в Воронежскую гимназию . Окончив здесь курс в 1833 году, Николай стал студентом Харьковского университета историко-филологического факультета.

Студенчество,

Уже в первые годы учения сказались блестящие способности Костомарова, доставившие ему от учителей московского пансиона, в котором он при жизни отца недолго учился, прозвище «enfant miraculeux» (фр. «чудо-ребёнок » ). Природная живость характера Костомарова с одной стороны, низкий уровень учителей того времени - с другой не давали ему возможности серьёзно увлечься занятиями. Первые годы пребывания в Харьковском университете, историко-филологический факультет которого не блистал в ту пору профессорскими дарованиями, мало отличались в этом отношении для Костомарова от гимназии. Сам Костомаров много работал, увлекаясь то классической древностью, то новой французской литературой , но работы эти велись без надлежащего руководства и системы, и позднее Костомаров называл свою студенческую жизнь «беспорядочной». Лишь в 1835 году , когда на кафедре всеобщей истории в Харькове появился М. М. Лунин, занятия Костомарова приобрели бо́льшую системность. Лекции Лунина оказали на него сильное влияние, и он с жаром отдался изучению истории . Тем не менее, он так ещё смутно сознавал свое настоящее призвание, что по окончании университета поступил было на военную службу. Неспособность его к последней скоро стала, однако, ясна и начальству его, и ему самому.

Увлёкшись изучением сохранившегося в городе Острогожске , где стоял его полк, архива местного уездного суда, Костомаров задумал писать историю слободских казачьих полков . По совету начальства он оставил полк и осенью 1837 года вновь явился в Харьков с намерением пополнить своё историческое образование.

В это время усиленных занятий у Костомарова, отчасти под влиянием Лунина, стал складываться взгляд на историю, в котором были оригинальные черты сравнительно с господствовавшими тогда среди русских историков воззрениями. По позднейшим словам самого учёного, он «читал много всякого рода исторических книг, вдумывался в науку и пришёл к такому вопросу: отчего это во всех историях толкуют о выдающихся государственных деятелях, иногда о законах и учреждениях, но как будто пренебрегают жизнью народной массы? Бедный мужик-земледелец-труженик как будто не существует для истории; отчего история не говорит нам ничего о его быте, о его духовной жизни, о его чувствованиях, способе его радостей и печалей »? Мысль об истории народа и его духовной жизни, в противоположность истории государства, стала с этой поры основной идеей в кругу исторических воззрений Костомарова. Видоизменяя понятие о содержании истории, он раздвигал и круг её источников. «Скоро , - пишет он, - я пришёл к убеждению, что историю нужно изучать не только по мертвым летописям и запискам, а и в живом народе ». Он научился украинскому языку , перечитал изданные народные украинские песни и печатную литературу на украинском языке, тогда очень небольшую, предпринимал «этнографические экскурсии из Харькова по соседним сёлам, по шинкам». Весну 1838 года он провёл в Москве, где слушание лекций С. П. Шевырёва ещё более укрепило в нём романтическое отношение к народности.

Интересно, что до 16 лет Костомаров не имел понятия об Украине и украинском языке. Что такое Украина и украинский язык, он узнал в Харьковском университете и стал кое-что писать по-украински . «Любовь к малорусскому слову более и более увлекала меня , - вспоминал Костомаров, - мне было досадно, что такой прекрасный язык, остается без всякой литературной обработки и, сверх того, подвергается совершенно незаслуженному презрению ». Со второй половины 1830-х годов он начал писать по-украински, под псевдонимом Иеремия Галка , и в -1841 годах выпустил в свет две драмы и несколько сборников стихотворений, оригинальных и переводных.

Быстро продвигались вперед и его занятия по истории. В 1840 году Костомаров выдержал магистерский экзамен.

Народничество, Почтовая марка Украины , посвящённая Н. И. Костомарову, (Михель 74)

Немедленно по окончании своей второй диссертации Костомаров предпринял новую работу по истории Богдана Хмельницкого и, желая побывать в местностях, где происходили описываемые им события, стал учителем гимназии сперва в Ровно , затем () в Первой киевской гимназии . В1846 году совет Киевского университета избрал Костомарова преподавателем русской истории, и с осени этого года он начал свои лекции, вызвавшие сразу глубокий интерес слушателей.

В Киеве, как и в Харькове, около него составился кружок лиц, преданных идее народности и намеревавшихся проводить эту идею в жизнь. В кружок этот входили П. А. Кулиш , Аф. Маркевич, Н. И. Гулак, В. М. Белозерский , Т. Г. Шевченко . Интересы киевского кружка не ограничивались, однако, пределами украинской национальности. Члены его, увлеченные романтическим пониманием народности, мечтали об общеславянской взаимности, соединяя с последней пожелания внутреннего прогресса в собственном отечестве.

Взаимность славянских народов - в нашем воображении не ограничивалась уже сферой науки и поэзии, но стала представляться в образах, в которых, как нам казалось, она должна была воплотиться для будущей истории. Помимо нашей воли стал нам представляться федеративный строй, как самое счастливое течение общественной жизни славянских наций… Во всех частях федерации предполагались одинаковые основные законы и права, равенство веса, мер и монеты, отсутствие таможен и свобода торговли, всеобщее уничтожение крепостного права и рабства в каком бы то ни было виде, единая центральная власть, заведующая сношениями вне союза, войском и флотом, но полная автономия каждой части по отношению к внутренним учреждениям, внутреннему управлению, судопроизводству и народному образованию.

С целью распространения этих идей дружеский кружок преобразовался в общество, получившее название Кирилло-мефодиевского братства .

Панславистские мечтания юных энтузиастов скоро были оборваны. Студент Петров, подслушавший их беседы, донес на них; они были арестованы весной 1847 года , обвинены в государственном преступлении и подвергнуты различным наказаниям.

Расцвет деятельности, Николай Ге . Портрет историка Н. И. Костомарова () Н. И. Костомаров, 1869 год.

Костомаров, сторонник федерализма, всегда верный малороссийской народности своей матери, без всяких оговорок признавал эту народность органическою частью единого русского народа, которого «народная стихия общерусская», по его определению, «в первой половине нашей истории» является «в совокупности шести главных народностей, именно: 1) Южнорусской, 2) Северской, 3) Великорусской, 4) Белорусской, 5) Псковской и 6) Новгородской». При этом Костомаров считал своим долгом и «указать на те начала, которые условливали между ними связь и служили поводом, что все они вместе носили и должны были носить название общей Русской Земли, принадлежали к одному общему составу и сознавали эту связь, несмотря на обстоятельства, склонившие к уничтожению этого сознания. Эти начала: 1) происхождение, быт и языки, 2) единый княжеский род, 3) христианская вера и единая Церковь».

После вызванного студенческими беспорядками () закрытия петербургского университета, несколько профессоров, и в числе их Костомаров, устроили (в городской думе) систематические публичные лекции, известные в тогдашней печати под именем вольного или подвижного университета: Костомаров читал лекции по древней русской истории. Когда профессор Павлов, после публичного чтения о тысячелетии России, был выслан из Санкт-Петербурга , комитет по устройству думских лекций решил, в виде протеста, прекратить их. Костомаров отказался подчиниться этому решению, но на следующей его лекции (8 марта ) поднятый публикой шум принудил его прекратить чтение, а дальнейшие лекции были воспрещены администрацией.

Выйдя в 1862 году из состава профессоров петербургского университета, Костомаров уже не мог более вернуться на кафедру, так как его политическая благонадежность вновь была заподозрена, главным образом, вследствие усилий московской «охранительной» печати. В 1863 году его приглашал на кафедру Киевский университет, в 1864 году - Харьковский, в1869 году - опять Киевский, но Костомаров, по указаниям министерства народного просвещения, должен был отклонить все эти приглашения и ограничиться одной литературной деятельностью, которая, с прекращением «Основы», также замкнулась в более тесные рамки. После всех этих тяжелых ударов Костомаров как бы охладел к современности и перестал интересоваться ею, окончательно уйдя в изучение прошлого и в архивные работы. Один за другим появлялись в свет его труды, посвященные крупным вопросам по истории Украины, Русского государства и Польши. В 1863 году были напечатаны «Севернорусские народоправства», представлявшие собой обработку одного из читанных Костомаровым в петербургском университете курсов; в 1866 году в «Вестнике Европы» появилось «Смутное время московского государства», затем «Последние годы Речи Посполитой». В начале1870-х годов Костомаров начал работу «Об историческом значении русского песенного народного творчества». Вызванный ослаблением зрения перерыв архивных занятий в 1872 году дал Костомарову повод к составлению «Русской истории в жизнеописаниях главнейших её деятелей».

Последние годы, Н. И. Костомаров в гробу. Портрет работы И. Репина Оценка деятельности,

Репутация Костомарова, как историка, и при жизни, и после смерти его неоднократно подвергалась сильным нападкам. Его упрекали в поверхностном пользовании источниками и проистекавших отсюда ошибках, в односторонности взглядов, в партийности. В этих упреках заключается доля истины, весьма, впрочем, небольшая. Неизбежные у всякого учёного мелкие промахи и ошибки, быть может, несколько чаще встречаются в сочинениях Костомарова, но это легко объясняется необыкновенным разнообразием его занятий и привычкой полагаться на свою богатую память. В тех немногих случаях, когда партийность действительно проявлялась у Костомарова - а именно в некоторых трудах его по украинской истории, - это было лишь естественной реакцией против ещё более партийных взглядов, высказывавшихся в литературе с другой стороны. Не всегда, далее, сам материал, над которым работал Костомаров, давал ему возможность придерживаться своих взглядов на задачу историка. Историк внутренней жизни народа по своим научным взглядам и симпатиям, он именно в своих работах, посвящённых Украине, должен был явиться изобразителем внешней истории.

Во всяком случае, общее значение Костомарова в развитии русской и украинской историографии можно, без всякого преувеличения, назвать громадным. Им была внесена и настойчиво проводилась во всех его трудах идея народной истории. Сам Костомаров понимал и осуществлял её главным образом в виде изучения духовной жизни народа. Позднейшие исследователи раздвинули содержание этой идеи, но заслуга Костомарова этим не уменьшается. В связи с этой основной мыслью работ Костомарова стояла у него другая - о необходимости изучения племенных особенностей каждой части народа и создания областной истории. Если в современной науке установился несколько иной взгляд на народный характер, отрицающий ту неподвижность, какую приписывал ему Костомаров, то именно работы последнего послужили толчком, в зависимости от которого стало развиваться изучение истории областей.

Внося новые и плодотворные идеи в разработку русской истории, исследуя самостоятельно целый ряд вопросов в её области, Костомаров, благодаря особенностям своего таланта, пробуждал, вместе с тем, живой интерес к историческим знаниям и в массе публики. Глубоко вдумываясь, почти вживаясь в изучаемую им старину, он воспроизводил её в своих работах такими яркими красками, в таких выпуклых образах, что она привлекала читателя и неизгладимыми чертами врезывалась в его ум . В лице Костомарова удачно соединялись историк-мыслитель и художник - и это обеспечило ему не только одно из первых мест в ряду русских историков, но и наибольшую популярность среди читающей публики.

Взгляды Костомарова находят свое применение при анализе современных азиатских и африканских обществ. Так, например, современный востоковед С. З. Гафуров указывал в своей статье, посвящённой Третьей мировой теории ливийского лидера М. Каддафи :

Интересно отметить, что семантика слова «Джамахирия» связана с понятиями, которые Кропоткин Улица Костомаровская в Харькове

Именем Костомарова названа улица в Харькове.
Именем Н. И. Костомарова названа аудитория № 558 исторического факультета Харьковского национального университета им. В. Н. Каразина

(1885-04-19 ) (67 лет)

Никола́й Ива́нович Костома́ров (4 мая , Юрасовка , Воронежская губерния - 7 апреля , Санкт-Петербург) - российский историк , публицист, поэт и общественный деятель, член-корреспондент Императорской Санкт-Петербургской академии наук , действительный статский советник . Автор многотомного издания «Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей», исследователь социально-политической и экономической истории России . Один из руководителей Кирилло-Мефодиевского общества .

Энциклопедичный YouTube

1 / 5

✪ АЛЕКСАНДР ПЫЖИКОВ || РОССИЯ. НАСТОЯЩАЯ ИСТОРИЯ || ЧАСТЬ 2: РАСКОЛ

✪ 2000115_Glava_1_Аудиокнига. Соловьев Сергей Михайлович. История России с древнейших времен. Том 1

✪ Соловьев Сергей Михайлович "История России с древнейших времен. Том 06" (АУДИОКНИГИ ОНЛАЙН) Слушать

✪ Карамзин Николай Михайлович "История государства Российского. Том 11" (АУДИОКНИГИ ОНЛАЙН) Слушать

✪ Богдан Хмельницкий и Иван Мазепа

Субтитры

Биография

Ранние годы

Николай Костомаров родился 4 (16) мая года в слободе Юрасовке Острогожского уезда Воронежской губернии (ныне - в Ольховатском районе Воронежской области). Так как он был рождён до вступления в брак местного помещика Ивана Петровича Костомарова с крепостной Татьяной Петровной Мельниковой , то по законам Российской империи считался крепостным своего собственного отца.

Отставной военный Иван Петрович Костомаров (1769-14.07.1828) уже в возрасте выбрал себе в жены девушку Татьяну Петровну Мельникову (1800-1.02.1875) и отправил её в Москву для обучения в частном пансионе - с намерением потом на ней жениться. Обвенчались родители Николая Костомарова в сентябре 1817 года, уже после рождения сына. Отец собирался усыновить Николая, но не успел этого сделать .

Иван Костомаров был поклонником французской литературы XVIII века , идеи которой он пытался прививать и малолетнему сыну, и своей дворне , но с крепостными обращался весьма сурово . 14 июля 1828 года он был убит своими дворовыми людьми, похитившими при этом скопленный им капитал . Ивана Костомарова, возвращавшегося в Юрасовку с экипажем, ночью убил его собственный кучер с сообщниками, попытавшись представить убийство как несчастный случай . Преступление, совершённое с целью обогащения, было раскрыто по горячим следам.

Однако, по другой версии, преступление не было раскрыто сразу. Земская полиция, расследовавшая дело, никакого следствия о пропаже денег не производили, а убийство признала несчастным случаем. Лишь спустя пять лет, у церкви на могиле Ивана Костомарова, кучер, совершивший это убийство, принародно покаялся в преступлении. Как пишет сам Николай Костомаров:

Звали кучера Савелий Иванов, было ему уже за 60 лет. Носил человек в себе грех годы. Не выдержал. Попросил священника ударить в колокола и прилюдно у могильного креста признался, рассказал о случившемся всю правду. Злодеев судили, и на допросах кучер говорил: «Сам барин виноват, что нас искусил; бывало начнет всем рассказывать, что Бога нет, что на том свете ничего не будет, что только дураки боятся загробного наказания - мы и забрали себе в голову, что коли на том свете ничего не будет, то значит, всё можно делать»

О причинах, побудивших крестьян к убийству, единого мнения в воспоминаниях современников и исследовательской литературе нет. Сам Н. И. Костомаров считает убедительной версию о жажде наживы и отсутствии страха наказания в загробном мире у крестьян. Его мнение подтверждал старожил Юрасовки Захар Иванович Ерёмин, который с рассказов деда помнил, что «на Костомара зла не держали. Недобрыми были управляющие, от них всё зло. А убил его, пана, кучер, крепкий мужик. Убил из-за богатства, позарился на чужое». Убийство с грабежом - случай не первый, к сожалению, и не последний в роду человеческом. В литературе о Костомарове есть и иное объяснение случившемуся. Историк Н. Беляев единственной причиной убийства называет несправедливую жестокость барина. Крестьяне мстили ему за то, что он издевался над ними, «сажал на цепь, прикованную к колоде». Видимо, в каждом утверждении есть доля истины . Протоиерей Андрей Ткачёв считает, что Иван Костомаров сам виноват в своём убийстве, поскольку сам же и убеждал своих крестьян в отсутствии Бога и совести:

Полиция искала убийц и найти не смогла. А спустя некоторое время убийцы сами явились с повинной. Это были крепостные покойника: кучер и ещё кто-то. На вопрос: «Почему повинились?» - сказали: «Совесть замучила. Барин, мол, и так и сяк убеждал, что муки вечной нет, и совести нет, и Бога нет. Делай, говорил, что хочешь. Ну, мы и убили. А Бог, оказывается, есть. И совесть есть - она нас мучит. И ад есть - мы в нём живём. И чтоб от вечного ада уйти, решили повиниться» .

Смерть Ивана Костомарова поставила его семью в тяжёлое юридическое положение. Рождённый «до венца» , Николай как крепостной переходил теперь в наследство ближайшим родственникам отца - Ровневым .

Оставшись с очень скромным достатком, мать перевела Николая из московского пансиона (где он, только начав учиться, за блестящие способности получил прозвище фр. Enfant miraculeux - чудо-ребёнок) в пансион в Воронеже, ближе к дому. Обучение в нём обходилось дешевле, но уровень преподавания был очень низким, и мальчик едва высиживал скучные уроки, которые практически ничего ему не давали. Пробыв там около двух лет, он был отчислен за «шалости» из этого пансиона и перешёл в Воронежскую гимназию (1831) . Окончив здесь курс в 1833 году, Николай стал студентом Харьковского университета историко-филологического факультета .

Студенчество

Уже в первые годы учения сказались блестящие способности Костомарова, доставившие ему от учителей московского пансиона, в котором он при жизни отца недолго учился, прозвище «enfant miraculeux» (с фр. - «чудо-ребёнок ») . Природная живость характера Костомарова, с одной стороны, и низкий уровень учителей того времени - с другой, не давали ему возможности серьёзно увлечься занятиями. Первые годы пребывания в Харьковском университете , историко-филологический факультет которого не блистал в ту пору профессорскими дарованиями, мало отличались в этом отношении для Костомарова от гимназии. Сам Костомаров много работал, увлекаясь то классической древностью, то новой французской литературой , но работы эти велись без надлежащего руководства и системы, и позднее Костомаров называл свою студенческую жизнь «беспорядочной». Лишь в 1835 году, когда на кафедре всеобщей истории в Харькове появился М. М. Лунин , занятия Костомарова приобрели бо́льшую системность. Лекции Лунина оказали на него сильное влияние, и он с жаром отдался изучению истории .

Тем не менее, он так ещё смутно сознавал своё настоящее призвание, что по окончании университета поступил было на военную службу . Неспособность его к последней скоро стала, однако, ясна и начальству его, и ему самому .

В это время усиленных занятий у Костомарова, отчасти под влиянием Лунина, стал складываться взгляд на историю, в котором были оригинальные черты сравнительно с господствовавшими тогда среди русских историков воззрениями. По позднейшим словам самого учёного, он «читал много всякого рода исторических книг, вдумывался в науку и пришёл к такому вопросу: отчего это во всех историях толкуют о выдающихся государственных деятелях, иногда о законах и учреждениях, но как будто пренебрегают жизнью народной массы? Бедный мужик-земледелец-труженик как будто не существует для истории; отчего история не говорит нам ничего о его быте, о его духовной жизни, о его чувствованиях, способе его радостей и печалей »? Мысль об истории народа и его духовной жизни, в противоположность истории государства, стала с этой поры основной идеей в кругу исторических воззрений Костомарова. Видоизменяя понятие о содержании истории, он раздвигал и круг её источников. Как писал он «Скоро я пришёл к убеждению, что историю нужно изучать не только по мертвым летописям и запискам, а и в живом народе ». Он научился украинскому языку , перечитал изданные народные украинские песни и печатную литературу на украинском языке, тогда очень небольшую, предпринимал «этнографические экскурсии из Харькова по соседним сёлам, по шинкам». Весну 1838 года он провёл в Москве, где слушание лекций С. П. Шевырёва ещё более укрепило в нём романтическое отношение к народности .

Со второй половины 1830-х годов он начал писать по-украински, под псевдонимом Иеремия Галка , и в 1839-1841 годах выпустил в свет две драмы и несколько сборников стихотворений, оригинальных и переводных .

Быстро продвигались вперёд и его занятия по истории. В 1840 году Костомаров выдержал магистерский экзамен .

В 1842 году он напечатал диссертацию «О значении унии в западной России ». Назначенный уже диспут не состоялся вследствие сообщения архиепископа Харьковского Иннокентия о возмутительном содержании книги. Хотя речь шла лишь о нескольких неудачных выражениях, петербургский профессор Н. Г. Устрялов , по поручению Министерства народного просвещения разбиравший труд Костомарова, дал о нём такой отзыв, что книгу велено было сжечь .

Костомарову дозволено было написать другую магистерскую диссертацию, и в конце 1843 года он представил на факультет работу под названием «Об историческом значении русской народной поэзии », которую и защитил в начале следующего года . В этом труде нашли яркое выражение этнографические стремления исследователя, принявшие более определённый вид благодаря сближению его с кружком молодых украинцев (Корсун , Кореницкий , Бецкий и др.), подобно ему мечтавших о возрождении украинской литературы .

Панславизм

Немедленно по окончании своей второй диссертации Костомаров предпринял новую работу по истории Богдана Хмельницкого и, желая побывать в местностях, где происходили описываемые им события, стал учителем гимназии сперва в Ровно (1844 ), затем (1845) в Киеве . В 1846 году совет Киевского университета избрал Костомарова преподавателем русской истории, и с осени этого года он начал свои лекции, вызвавшие сразу глубокий интерес слушателей .

В Киеве, как и в Харькове, около него составился кружок лиц, преданных идее славянского единства, создания идеальной федерации славянских народов на основе сословного равенства, свободы печати и вероисповедания . В кружок этот входили П. А. Кулиш , Аф. В. Маркевич, Н. И. Гулак , В. М. Белозерский , Т. Г. Шевченко , А. А. Навроцкий .

Взаимность славянских народов - в нашем воображении не ограничивалась уже сферой науки и поэзии, но стала представляться в образах, в которых, как нам казалось, она должна была воплотиться для будущей истории. Помимо нашей воли стал нам представляться федеративный строй, как самое счастливое течение общественной жизни славянских наций… Во всех частях федерации предполагались одинаковые основные законы и права, равенство веса, мер и монеты, отсутствие таможен и свобода торговли, всеобщее уничтожение крепостного права и рабства в каком бы то ни было виде, единая центральная власть, заведующая сношениями вне союза, войском и флотом, но полная автономия каждой части по отношению к внутренним учреждениям, внутреннему управлению, судопроизводству и народному образованию .

Расцвет деятельности

Вступая на кафедру, я задался мыслью в своих лекциях выдвинуть на первый план народную жизнь во всех её частных проявлениях… Русское государство складывалось из частей, которые прежде жили собственной независимой жизнью, и долго после того жизнь частей высказывалась отличными стремлениями в общем государственном строе. Найти и уловить эти особенности народной жизни частей русского государства составляло для меня задачу моих занятий историей .

Под влиянием этой идеи у Костомарова сложился особый взгляд на историю образования Русского государства, резко противоречивший тем воззрениям, какие высказывались славянофильской школой и С. М. Соловьёвым . Одинаково далёкий от мистического преклонения перед народом и от одностороннего увлечения идеей государственности, Костомаров старался не только вскрыть условия, приведшие к образованию русского государственного строя, но и определить ближе сам характер этого строя, его отношение к предшествовавшей ему жизни и его влияние на народные массы. Рассматриваемая с этой точки зрения, история Русского государства рисовалась в более мрачных красках, чем в изображениях её другими историками, тем более, что усвоенное Костомаровым критическое отношение к её источникам очень скоро привело его к мысли о необходимости признать недостоверными отдельные блестящие её эпизоды, считавшиеся до тех пор прочно установленными. Некоторые свои выводы Костомаров излагал и в печати, и они навлекали на него сильные нападки; но в университете его лекции пользовались неслыханным успехом, привлекая массу как студентов, так и посторонних слушателей .

В эту же пору Костомаров был избран членом археографической комиссии и предпринял издание актов по истории Малороссии XVII века . Подготавливая эти документы к изданию, он начал писать по ним ряд монографий, которые должны были в результате составить историю Малороссии со времени Хмельницкого ; эту работу он продолжал до конца жизни. Кроме того, Костомаров принимал участие в некоторых журналах («Русское слово », «Современник »), печатая в них отрывки своих лекций и исторические статьи. В эту эпоху своей жизни Костомаров стоял довольно близко к прогрессивным кружкам петербургского университета и журналистики, но полному слиянию его с ними мешало их увлечение экономическими вопросами, тогда как он сохранял романтическое отношение к народности и украинофильские идеи . Наиболее близким для него журналом явился учреждённый собравшимися в Петербурге некоторыми из бывших членов Кирилло-мефодиевского общества «Основа » , где он поместил ряд статей, посвящённых по преимуществу выяснению существования «двух русских народностей» и полемике с отрицавшими такое значение польскими («Правда полякам о Руси») и великорусскими писателями. Как писал сам Николай Иванович:

Оказывается, что русская народность не едина; их две, а кто знает, может быть их откроется и более, и тем не менее оне - русския… Очень может быть, что я во многом ошибся, представляя такия понятия о различии двух русских народностей, составившияся из наблюдений над историей и настоящей их жизнию. Дело других будет обличить меня и исправить. Но разумея таким образом это различие, я думаю, что задачею вашей Основы будет: выразить в литературе то влияние, какое должны иметь на общее наше образование своеобразные признаки южнорусской народности. Это влияние должно не разрушать, а дополнять и умерять то коренное начало великорусское, которое ведет к сплочению, к слитию, к строгой государственной и общинной форме, поглощающей личность, и стремление к практической деятельности, впадающей в материальность, лишенную поэзии. Южнорусский элемент должен давать нашей общей жизни растворяющее, оживляющее, одухотворяющее начало. Южнорусское племя, в прошедшей истории, доказало неспособность свою к государственной жизни. Оно справедливо должно было уступить именно великорусскому, примкнуть к нему, когда задачею общей русской истории было составление государства. Но государственная жизнь сформировалась, развилась и окрепла. Теперь естественно, если народность с другим противоположным основанием и характером вступит в сферу самобытнаго развития и окажет воздействие на великорусскую.

Костомаров, сторонник федерализма, всегда верный малороссийской народности своей матери, без всяких оговорок признавал эту народность органическою частью единого русского народа, которого «народная стихия общерусская», по его определению, «в первой половине нашей истории» является «в совокупности шести главных народностей, именно: 1) Южнорусской, 2) Северской, 3) Великорусской, 4) Белорусской, 5) Псковской и 6) Новгородской». При этом Костомаров считал своим долгом и «указать на те начала, которые условливали между ними связь и служили поводом, что все они вместе носили и должны были носить название общей Русской Земли, принадлежали к одному общему составу и сознавали эту связь, несмотря на обстоятельства, склонившие к уничтожению этого сознания. Эти начала: 1) происхождение, быт и языки, 2) единый княжеский род, 3) христианская вера и единая Церковь».

После вызванного студенческими беспорядками (1861) закрытия Петербургского университета, несколько профессоров, и в числе их Костомаров, устроили (в городской думе) систематические публичные лекции, известные в тогдашней печати под именем вольного или подвижного университета: Костомаров читал лекции по древней русской истории. Когда профессор Павлов, после публичного чтения о тысячелетии России, был выслан из

Осторожно - история!
К 200-летию Николая Ивановича Костомарова / май, 2017

Если бы Николай Иванович, уроженец Воронежской губернии, членкор Императорской академии, действительный статский советник, узнал, как распорядятся его наследием в ХХ и ХХI веках, он, пожалуй, мог и пересмотреть свои украинофильские взгляды. Если бы Костомаров мог предвидеть, что Харьков, университет которого он окончил, окажется на территории враждебного России государства, вполне вероятно, не организовал бы и тайное Кирилло-Мефодиевское братство - своеобразный штаб по «освобождению Украины». Ещё Костомаров и укрофилия

Николай Костомаров. Художник Николай Ге. 1870 год

Впрочем, это сегодня Костомаров может восприниматься чуть ли не знаменем Майдана. При советской власти его справедливо относили к борцам против крепостничества, талантливым популяризаторам народной культуры. Народничество с малороссийским колоритом было в XIX веке особой формой фронды. Совершенно русские люди, абсолютно не знавшие малороссийской культуры, местного диалекта, бросались учить «украинский язык». Из этой когорты был и Костомаров, и, например, русская дворянка Мария Вилинская, ставшая под псевдонимом Марко Вовчок классиком украинской литературы...
Украинство - форма либерализма ХIХ века, своеобразное диссидентство. То же явление, с поправкой на ветер перемен, мы наблюдали в перестройку. Русскоязычная либеральная интеллигенция УССР бросилась крушить Советский Союз в партнёрстве с бандеровцами, а теперь горюет об упразднённых НИИ, возмущена возрождением нацизма... Виновен ли выдающийся русский историк Николай Костомаров в трагических событиях новейшей истории на украинском направлении? Разумеется, нет. Но причудливая судьба его теорий доказывает, что у историка - особая ответственность. Ответственность перед будущим.

Иллюстрации к "Н. И. Костомаров: биографическая справка"

Он был русским или украинцем?
200 лет назад, 16 мая, родился Николай Иванович Костомаров / Настоящее прошлое / Народ и время

Два начала
Андрей Тесля , историк

Судьба Николая Костомарова, в том числе и посмертная, сложилась одновременно причудливо и закономерно. Начнём с того, что определить, был ли он «русским» или «украинцем», затруднительно, даже если руководствоваться его собственными оценками.

Когда Костомаров являлся создателем и одним из ключевых действующих лиц Кирилло-Мефодиевского общества (1845-1847), первого модерного националистического украинского движения, он определял себя как «русского», «великоросса», а в 1870-е годы, когда его националистическая позиция стала гораздо более компромиссной, умеренной, он уже считал себя «украинцем».

Позднее, в первой половине XX века, историками будет интенсивно обсуждаться вопрос - следует ли включать его в курс русской историографии или же он принадлежит украинской, а если и той и другой, то как разделить его научное и просветительское наследие между двумя национальными историографиями.

Подобная ситуация типична для фигур «пограничья»: они одновременно принадлежат к разным сообществам. И в то же время каждое из сообществ (национальных, культурных и т.п.) вынуждено отбрасывать или «уводить в тень» те черты, которые препятствуют прямолинейной трактовке.

Костомаров был типичным - в смысле отнюдь не «усреднённости», но полноты проявления типа - историком-романтиком: целью исторического труда для него являлось воспроизведение прошлого, он стремился передать «дух» прошлого, понимая при этом под последним не «яркие события» и «великих личностей», но в первую очередь историю «народа». Именно народ выступал для него подлинным героем истории, о нём, о его прошлом должна была рассказывать наука - для того, чтобы явиться инструментом самосознания в настоящем.

Сказанному внешне противоречит перечень основных трудов Костомарова - начиная со сделавшего его знаменитым во всей читающей России «Богдана Хмельницкого» (1858) до создававшейся позднее «Русской истории в жизнеописаниях главнейших её деятелей». Костомаров всегда писал либо о больших личностях, по крайней мере лицах, заметных в истории, либо о масштабных событиях - таких, как «Смутное время» или «Последние годы Речи Посполитой». И тем не менее для него самого в этом не было противоречия - народ проявляется в своих выдающихся людях, он становится виден в великих событиях. И чтобы понять, осознать эти события, надлежит знать и понимать повседневность, обычный, рядовой уклад жизни - отсюда его обширные бытовые описания.

Русская история виделась ему как история противоборства двух последовательно сменявших друг друга начал - федералистского, вечевого и государственного, самодержавного. Первое дольше всего удержалось на юге, среди «южнорусской народности», второе обрело своего носителя в Московском государстве, созданном великорусами. Поздние проявления первого начала Костомаров видел в народных бунтах, в казатчине.

«Мы симпатизируем им, - утверждал Костомаров, - поскольку они являются выражением стремления к свободе, но успех их, доведись им одержать победу, стал бы лишь другим выражением того же начала, против которого они боролись». Начало Москвы, по Костомарову, чудовищно - и в то же время исторически неизбежно, государственные люди Москвы вызывают чувство нравственного негодования, но только такие могли достичь исторического успеха.

Книги Костомарова читались сочувственным взглядом - читатель нередко вычитывал даже больше, чем имел в виду автор, неслучайно его сочинения были столь популярны среди народников. Они видели в них не столько повествование о казацкой вольнице, сколько об истории прошлой русской свободы - на Украине, в Новгороде, в Пскове, а также о способности русских людей самим решать свою судьбу, что они доказали во времена Смуты.

Превратно понятый
Олег Неменский , историк, публицист

Есть по меньшей мере два Костомарова - в России его знают как русского историка, а на Украине как одного из отцов украинской нации. Но настоящего Костомарова сейчас мало кто слышит. Он политически неуместен и здесь, и там, а некоторые его тексты читаются ныне совсем не так, как при его жизни.

Его сочинения часто переиздаются, хотя это тексты человека, который великорусскую жизнь явно не понимал и не любил. Себя он чувствовал представителем малорусской народности, заботе о которой он отдавал много сил.

В 1846 году, основав в Киеве тайное Кирилло-Мефодиевское братство, Костомаров вместе с П. Кулишом написали небольшие сочинения, где впервые говорилось об особом украинском народе. Это дало начало движению украинофильства, которое принято считать своего рода ранней редакцией украинского национализма. Однако вся дальнейшая деятельность и Костомарова, и Кулиша скорее говорит об обратном.

Земли Юго-Западной Руси в начале XIX века заметно ощутили на себе действие имперского центра, который пришёл сюда со своими стандартами, в том числе в сфере культуры и исторической памяти. Важнейшим текстом по истории, ставшим каноном и литературного языка, и модели прошлого, стала издававшаяся всю первую четверть века «История государства Российского» Н. Карамзина. Это была не история народа, а история государственности, сводящаяся к истории правителей. Западная Русь, которая до недавнего времени жила в составе иных государств, просто выпадала из рассмотрения, а в итоге и из общественного внимания. Весь многолетний опыт её истории, культуры - всё это оказывалось как бы незначимым. И вот нашлись люди, пожелавшие защитить своеобразие малорусской жизни.

Костомаров поставил цель - выявить исторические особенности разных частей русского народа, независимо от их участия в государственном строительстве. Он писал: «Найти и уловить эти особенности народной жизни частей русского государства составляло для меня задачу моих занятий историей». Но очень важно подчеркнуть: Костомаров никогда не говорил о нерусскости описываемой им Украины. Наоборот, пытался придать представлениям о русском народе более сложносоставной характер, учитывающий «своеобразные признаки южнорусской народности»: «Оказывается, что русская народность не едина; их две, а кто знает, может быть, их откроется и более, и тем не менее они - русские», - писал он в программном тексте «Две русские народности».

В отличие от более поздних украинских националистов, Костомаров заявлял о необходимости «мыслить на общерусском языке» и подчёркивал своё русское самосознание. Он говорил о «принадлежности» украинцев «к общему русскому миру», об их «древней связи с общерусским миром», с «русским материком». Сейчас за такие взгляды на Украине можно легко попасть в список «врагов нации». В отличие от националистов, Костомаров выступал не за отделение от этого материка, а наоборот, против «московского партикуляризма», как он называл стремление великороссов считать только себя, свою историю и традицию по-настоящему русскими. Он хотел видеть Юго-Западную Русь равноправной частью единой русской общности: «Малорусы же никогда не были покорены и присоединены к России, а издревле составляли одну из стихий, из которых складывалось русское государственное тело».

Злой насмешкой и укором выглядят сейчас слова Костомарова об идеях обособления Украины от России: «Только при глубоком незнании смысла нашей прошедшей истории, при непонимании духа и понятий народных можно дойти до нелепых опасений расторжения связи двух русских народностей при их равноправности». «Мысль об отделении Малой России от империи, - отмечал он, - …в одинаковой степени нелепа, как мысль о самобытности всякого удельного княжения, на которые когда-то разбивалась Русская земля…»

Да, его желание обосновать равноправие и взаимозависимость «двух русских народностей» сыграло с ним злую шутку: описывая их исторические характеры как прямо противоположные (и потому взаимно дополняющие друг друга в общем государстве), он во многом задал тон другим сочинениям, авторы которых пытались описывать противоположность украинцев русским уже как аргумент в пользу размежевания. Но за этим кроется и гораздо большая проблема: трудно отказать местной традиции в праве отстаивать свою особость, но как предотвратить эволюцию этой защиты в открытое противостояние? Этот вопрос актуален и сегодня, однако труды Костомарова, а особенно их дальнейшая судьба, к сожалению, не дают нам ответа.

И всё же заданная им модель разных «русских народностей», которых он со временем нашёл аж шесть, заставляет о многом задумываться. Сейчас, когда на Украине идёт война идентичностей, решается вопрос, кому она достанется - тем, кто видит себя особыми русскими - да, не великорусами, а наследниками местной русской традиции, или тем, для кого всё русское видится злом, подлежащим уничтожению. В этом конфликте Костомаров явно не на стороне последних.

В 50-е годы прошлого столетия проблемами истории саратовского края занимался известный русский и украинский историк Николай Иванович Костомаров (1817-1885), живший в Саратове с конца 40-х годов под надзором полиции.

Исторические труды Костомарова занимают видное место в русской исторической мысли прошлого столетия. Их отличает интерес к прошлому русского и украинского народов, стремление проникнуть в сущность и содержание народной жизни, большой интерес к народным движениям, тщательность и скрупулезность в работе над историческими источниками…

В Саратов Николай Иванович попадает уже сформировавшимся историком и общественным деятелем. В 1837 году он окончил историко-филологический факультет Харьковского университета. На рубеже 30-40-х годов XIX столетия им было выпущено несколько поэтических сборников. В 1841 году Костомаров представил запрещенную цензурой магистерскую диссертацию “О значении унии в истории Западной Руси”, а к весне 1843 года подготовил, а затем защитил новую диссертацию “Об истории и значении русской народной поэзии”.

Некоторое время Костомаров преподавал в средних учебных заведениях, а с осени 1845 года - в Киевском университете. Помимо преподавания, он много занимался этнографией, фольклором, литературной деятельностью. С конца 1845 года Костомаров становится членом тайного антиправительственного “Кирилло-Мефодиевского общества”, боровшегося за ликвидацию крепостничества, отмену сословий, объединение славянских народов, федеративную парламентскую республику с равными правами и политической автономией каждой народности. В 1847 году он был арестован, год провел в одиночной камере Петропавловской крепости, а затем выслан в Саратов по распоряжению царя, утвердившему приговор следственной комиссии по делу Кирилло-Мефодиевского братства. “...Бывший адъюнкт-профессор университета Св. Владимира коллежский асессор Николай Костомаров, вместе с другими лицами , - говорилось в документе, - составил в Киеве Украино-Славянское общество, в котором было рассуждаемо объединение славянских племен в одно государство, и сверх того, перевел с польского языка одну рукопись преступного содержания” . В Саратов он прибыл с предписанием “определить его на службу, но никак не по ученой части” . Определили переводчиком при губернском правлении с 29 января 1849 года.

Появление в провинциальном городе молодого университетского профессора было встречено местным обществом с крайним интересом. По словам очевидца, “это был мужчина среднего роста, лет тридцати, плотно сложенный, но несколько неуклюжий, каким он оставался всю жизнь. Гладко выбритое лицо его было очень подвижно; в нем заметны были нервные подергиванья, так что иногда казалось, что это были не самопроизвольные гримасы” . Причиной нервных движений лица были не столько испытания, перенесенные им в тюрьме, а следствие потрясения перенесенного в десятилетнем возрасте, когда ворами был убит его отец.

Жизнь и деятельность Костомарова в Саратове носила сложный и противоречивый характер. В разное время занимая должности секретаря губернского статистического комитета, переводчика губернского правления, редактора “Саратовских губернских ведомостей”, Костомаров довольно тесно сошелся с губернской администрацией, принимая, например, участие в наказании нескольких саратовских евреев за так называемые “ритуальные” убийства.

С другой стороны, Николай Иванович был так же тесно связан с передовой саратовской интеллигенцией, привлекая всеобщее внимание положением политического ссыльного. В 1851 году в доме писательницы М. Жуковой Костомаров познакомился с Николаем Гавриловичем Чернышевским , который явился к нему с поклоном от их общего знакомого, петербургского профессора-слависта И.И. Срезневского. “Я нашел в нем человека, к которому не мог не привязаться” , - сообщал Чернышевский профессору в ноябре 1851 года. Между ними установились довольно дружеские отношения, продолжавшиеся всю жизнь, хотя и не переросшие в идейную близость.

Существует довольно много свидетельств современников, проливающих свет на взаимоотношения Чернышевского и Костомарова. Так, А.Н. Пыпин в “Моих заметках” говорит, что Николай Гаврилович, ставший с января 1851 года учителем местной гимназии, "особенно сблизился с Костомаровым. Они виделись постоянно; это были люди достаточно высокого научного уровня, что в провинции встречалось нечасто. Чернышевский высоко оценивал труды Костомарова и сравнивал их с произведениями знаменитого Тьерри" . А.И. Розанов, однокашник Чернышевского по семинарии, наивно полагал, что с дружбы с Костомаровым началась слава Чернышевского как вольнодумца: “Так, как достоуважаемый всей Россией историк Н.И. Костомаров слыл в нашем Саратове, за человека крайних политических взглядов, то дружба с ним много повредила Н.Г. Чернышевскому в глазах гимназического начальства” . Сам Николай Гаврилович тоже высказался определенно: “Мы виделись очень часто, временами по целым месяцам каждый день, и почти каждый день просиживали вместе... Мой образ мыслей был в начале моего знакомства с ним уж довольно давно установившимся, И его образ мыслей я нашел тоже уж твердым... Обо многом судил он, по моему мнению, или совершенно правильно, или несравненно правильнее, чем большинство тогдашних русских ученых” . Даже через три с половиной десятилетия, когда их пути разошлись, Чернышевский по-прежнему высоко оценивал Костомарова. В 1889 году в предисловии к русскому переводу “Всеобщей истории” Вебера Николай Гаврилович скажет: “Костомаров был человек такой обширной учености, такого ума и так любил истину, что труды его имеют очень высокое научное достоинство. Его понятия о деятелях и событиях русской истории почти всегда или совпадают с истиной, или близки к ней” .

Чернышевский довольно трезво оценивал политические взгляды Костомарова. На вопрос Ольги Сократовны: будет ли Костомаров участвовать в революционном перевороте, Николай Гаврилович убежденно ответил: “Он слишком благороден, поэтичен; его испугает грязь, резня”.

“...У нас, - вспоминал саратовский историк Е.А. Белов, находившийся “в самых дружеских отношениях” и с Чернышевским и с Костомаровым, - бывали частые толки о событиях этого века и жаркие споры, особенно о событиях конца XVIII века. Процесс образования партий и их взаимные столкновения возбуждали жаркие споры. Н.И. Костомаров приписывал террор гибели жирондистов, Н.Г. Чернышевский и я доказывали, что террор в бессознательной самоуверенности приготовили сами жирондисты” .

От споров об эпохе французской революции незаметно переходили к обсуждению проблем отечественной истории. Чернышевский дорожил беседами с Костомаровым. “Знакомство с Николаем Ивановичем... - писал он И.И. Срезневскому, - отнимает у меня много времени, которого я, однако, не назову ни в коем случае потерянным” . Вместе с тем уже здесь обнаружились принципиальные различия либеральных и демократических воззрений двух друзей. “Это был человек крайностей, всегда стремившийся довести свое направление до последних пределов” , - скажет Костомаров в середине 80-х годов.

В Саратове Костомаров продолжил интенсивную научную деятельность. “Квартира Костомарова , - вспоминает один из его друзей той поры, - была завалена массой книг, из которых он черпал данные, дополняя их своими мыслями. Таким трудом Костомаров, будучи в Саратове, создал фолианты собственноручного писания, которые были взяты им с собою при отъезде в Петербург, и служили подспорьем в профессорской деятельности” . В Саратове, используя ранее собранные материалы, Костомаров создает монографию “Богдан Хмельницкий”, готовит материалы о “смутном времени”, о буржуазной революции во Франции, о Тадеуше Костюшке, пишет историко-беллетристические произведения: поэму “На руинах Пантикапея” и повесть “Сын”.

Написанная в период наибольшей близости с Чернышевским драматическая поэма “На руинах Пантикапея” содержит страстный, хотя и замаскированный историческими аллегориями, протест против режима Николая I. Опубликованная лишь в 1890 году, она получила высокую оценку Ивана Франко, говорившего, что поэма “принадлежит к значительным и глубоко продуманным поэтическим произведениям, которыми вправе гордиться русская литература XIX века” .

Живя в Саратове, Костомаров первое время продолжал переписку с невестой, надеясь добиться разрешения на брак. Как это видно из его воспоминаний, он написал матери невесты письмо с просьбой привезти дочь. Однако та решила, что сосланный профессор не пара Алине, и ответа он так и не получил. Выехать из Саратова ему как поднадзорному не позволялось, и только 25 января 1850 года он в рапорте на имя губернатора М.Л. Кожевникова попросил отпуск на четыре месяца, ссылаясь на нездоровье, которое намеревался поправить в водолечебных заведениях в Кочетке Харьковской губернии или Люстдорфе близ Одессы. С уведомлением "ведет себя хорошо" губернатор отослал прошение в Министерство внутренних дел. В марте пришел отказ. В конце этого же года Костомаров, адресуясь в III отделение, повторил попытку, но на этот раз, вероятно, по совету губернатора, причину выставил иную: отправиться в Киев для вступления в брак с дочерью умершего полковника Крагельского. Ответ из Петербурга за подписью шефа жандармов графа Орлова – "… объявить Костомарову, что он может предложить своей невесте прибыть для бракосочетания с ним в Саратов". В свою очередь губернатор лично 31 декабря 1850 года обратился к министру внутренних дел. Согласовав свое решение с начальником III отделения, министр в ответном документе от 4 мая 1851 года поездку в Киев разрешил, "но с тем, чтобы Костомаров находился там не более трех месяцев и чтобы во все время пребывания в Киеве продолжено было за ним полицейское наблюдение" .

Поездка состоялась. Сама А.Л. Крагельская впоследствии вспоминала, как однажды явился к ним в дом жандармский офицер, поведывавший о попытке Костомарова получить отпуск в Киев для бракосочетания. Необходимо было подписать документ, подтверждавший просьбу жениха. Мать подала какую-то бумагу – "ничего не видя перед собою, кроме указательного пальца матери, я машинально выполнила приказание и подписала" . Скорее всего, Алина подписала отказ. Мать нашла ей жениха, 11 ноября 1851 года она вышла замуж за М.Д. Киселя, с которым прожила до его смерти в 1870 году. О женихе Костомаров, вероятно, узнал во время своей поездки в Киев. По крайней мере, Н.Г. Чернышевский, познакомившийся с Костомаровым в Саратове, свидетельствовал: "Больше чем за полгода до замужества своей невесты он уже считал себя утратившим ее, это я знаю, потому что это он говорил мне с самого начала моего знакомства с ним" .

Один из знакомых Костомарова так передает подробности драматического момента, переживаемого Костомаровым в связи с потерей невесты: “Это был в полном смысле мученик: от тяжкого горя он хватал себя за свои длинные волосы; ломал пальцы, готов был биться головой о стену; глаза наливались кровью и приходили в какое-то исступление; влюбленный был живым мертвецом, близким к умопомешательству” .

Чувство к А.Л. Крагельской Костомаров сохранил на долгие годы. Узнав в 1875 году о смерти ее мужа, он сделал ей предложение. Их совместная жизнь продолжалась до смерти Костомарова в 1885 году.

Имена окружавших Костомарова в Саратове лиц известны нам почти с исчерпывающей полнотой. Это прежде всего А.Д. Горбунов, советник казенной палаты, увлекавшийся переводческой работой (известен его перевод поэмы А. Мицкевича “Конрад Валленрод”), и его брат П.Д. Горбунов. К А.Д. Горбунову Костомаров явился в 1848 году с рекомендательным письмом от одного из петербургских чиновников и был тепло им принят. Тогда же Николай Иванович познакомился близко с семейством стряпчего Д.Е. Ступина, младшая дочь которого Наталья едва не стала его женой. В 1850 году произошло знакомство с поэтессой А.Н. Пасхаловой, а в 1855 году состоялось знакомство с Д.Л. Мордовцевым , мужем А.Н. Пасхаловой. Они поддерживали отношения до конца жизни историка. Часто друзья собирались вблизи Саратова на даче двоюродного брата А.Н. Пасхаловой - И.Д. Эсмонта. Врач С.Ф. Стефани, князь В.А. Щербатов , чиновник И.А. Ган, А.Н. Бекетов (брат бывшего ректора Петербургского университета), ссыльные поляки Минкевич и Хмелевский, Д.Л. Мордовцев и его брат И.Л. Мордовцев - таков близкий Костомарову круг лиц, указываемых современником.

Пребывание Костомарова в Саратове заставило его обратиться к некоторым проблемам местной истории. Он жадно интересовался саратовским фольклором. Вместе с А.Н. Пасхаловой-Мордовцевой Костомаров организовал сбор и обработку народных песен, сказок, легенд. Значительная часть их была опубликована в местной прессе, а в 1862 году - в “Летописях русской литературы и древности”. Николай Иванович изучал развитие местных производительных сил, занимался обработкой местных статистических данных. Николай Иванович анализировал социально-экономические процессы, происходившие в Саратовском Поволжье в середине XIX столетия, стремился выявить общественные противоречия. Об интересе Костомарова к истории Саратовского края свидетельствует письмо о нем начальника губернии, направленное в духовное ведомство в октябре 1854 года: “...Прошу Духовную консисторию сообщать означенному чиновнику точные и удовлетворительные сведения и исполнять его законные требования относительно статистики, географии, этнографии и истории вверенной мне губернии” .

Костомаровым были написаны очерки о Петровске и Вольске, обследованы некоторые местные архивы. Значительную часть собранных документов (например, о Е. Пугачеве) Костомаров передал своему ученику и преемнику в деле изучения саратовского края Мордовцеву. “Я отдал материалы Д.Л. Мордовцеву, - рассказывал позднее сам Николай Иванович, - а сам не решился писать Пугачева, так как мне объявили, что не дадут в архиве нужных бумаг” . На основе данных по саратовскому краю Костомаров совместно с Мордовцевым пытался подготовить сборник о крестьянских восстаниях первой половины XIX века, но замысел остался незавершенным, так как губернатор запретил публикацию книги.

Особый интерес представляет написанная в Саратове историческая монография Костомарова “Бунт Стеньки Разина”, первый вариант которой под названием “Стенька Разин и удалые молодцы XVII века” публиковался в 1853 году на страницах “Саратовских губернских ведомостей”. Некоторые разделы этой работы посвящены событиям восстания Разина в Саратовском Поволжье. Работа Костомарова вызвала большой общественный резонанс, конспектировалась К. Марксом, узнавшим о ней от русского народника Даниэльсона. О силе ее художественного воздействия на читателей хорошо говорит А.М. Горький в рассказе “Коновалов”: “По мере того, как историк рисовал кистью художника фигуру Степана Тимофеевича и “князь волжской вольницы” вырастал со страниц книги, Коновалов перерождался. Ранее скучный и равнодушный, с глазами, затуманенными ленивой дремотой, - он, постепенно и незаметно для меня, предстал предо мной в поразительно новом виде... Нечто львиное, огневое было в его сжатой в ком мускулов фигуре” .

Литературоведы справедливо говорят, что исследование Костомарова, подробное обсуждение деталей этой работы уже тогда давало Чернышевскому историческую перспективу для осмысления образа Рахметова. Один из персонажей романа “Пролог” Волгин вспоминает песню “Мы не воры, мы не разбойнички”, записанную Костомаровым и опубликованную вначале в “Саратовских губернских ведомостях”, а затем в отдельной книге о Разине.

В 1858 году в “Памятной книжке Саратовской губернии” была опубликована работа Костомарова “Очерк истории Саратовского края от присоединения его к русской державе до вступления на престол Николая I”. Костомаров постарался нарисовать широкую, обобщающую картину процессов, происходивших в Поволжье в XVI-XVIII столетиях. Подчеркивая значимость для хозяйственного развития Русского государства Волжского торгового пути, он ставил вопрос о заселении Саратовского края как следствии государственной политики. Саратов, по мнению историка, был основан в царствование Федора Ивановича на левом берегу Волги. Однако от установления более точной даты Николай Иванович уклонился. В конце XVII столетия, полагал Костомаров, Саратов был перенесен на правый берег. Костомаров выясняет значение присоединения Нижнего Поволжья к Русскому государству, подчеркивая: “Волга сделалась единственным тогда путем этого новооткрытого знакомства запада с востоком” .

Он соглашался с утверждениями А.Ф. Леопольдова и Р.А. Фадеева, что необходимость развития волжской торговли поставила вопрос о строительстве по берегам Волги русских городов-крепостей, в числе которых оказался и Саратов. Костомаров выделяет в Саратовском Поволжье в XVI-XVII веках наличие двух противоборствующих сил: волжское казачество, являвшееся выражением “старой вечевой вольницы”, и самодержавное государство, стремившееся подчинить казачество “под сиятельным скипетром порядка и власти новому образу политического и бытового существования России”. Это столкновение, по мнению Костомарова, и определило дальнейшее развитие данного региона. Возникнув во второй половине XVI столетия, волжское казачество, в изображении Костомарова, представляло военную организацию, основанную на ярко выраженных демократических принципах управления. Вне поля зрения историка, таким образом, осталась проблема социальной дифференциации казачьего войска. Он оказался не в состоянии разобраться во внутренних процессах, происходящих в казачьих общинах.

С 1855 года, после смерти Николая I, жизнь Николая Ивановича начинает меняться. Ему разрешаются поездки в столицу для работы в центральных архивах. А в 1859 году он окончательно перебирается в Петербург, где становится профессором русской истории Петербургского университета.

По свидетельству современников, Костомаров в старости "любил рассказывать о своем прошлом", и эти рассказы, несомненно, касались Саратова. "Поэтическая натура", "крупный ученый и художественный талант" – это закрепившаяся за Костомаровым характеристика своим истоком имела и его подневольное, но наполненное молодой творческой энергией саратовское десятилетие.

Использованные материалы: - Деченко А. Десять лет под надзором. - Памятники Отечества: Сердце Поволжья. - М.: Памятники Отечества, 1998.
- Демченко А. Н.И. Костомаров в Саратове. - Саратовское Поволжье в панораме веков: история, традиции, проблемы. Материалы межрегиональных науч.краеведческих чтений 7-8 апреля 2000 года. – Саратов: Изд-во СГУ, 2000.